9
Эдвард Невилл сидел на корточках возле камина, отчего лицо его стало похожим на спелый помидор, и со знанием дела помешивал угли в камине. Аттенборо, склонивший в поклоне голову, едва сдержал неуместную улыбку. Невилл в этой позе чем-то походил на разжиревшего к зиме медведя, самозабвенно роющегося в муравейнике. Переждав некоторое время, Аттенборо негромко откашлялся. Не поднимаясь с корточек, Невилл с натугой повернул голову.
- Это вы, Дейв, - констатировал он и снова принялся за камин. Простудились?
- Немного.
- Такой уж сезон, ничего не поделаешь. Не гонитесь за модными лекарствами. Выпейте на ночь чаю с медом и молоком, таблетки две старого доброго аспирина, не забудьте положить в ноги большую бутыль с горячей водой, укройтесь потеплее, и утром вашу простуду как рукой снимет.
Огонь в камине наконец-то разгорелся по-настоящему, и Невилл, швырнув на решетку глухо звякнувшие щипцы, кряхтя и упираясь пухлыми ладонями в еще более пухлые колени, с трудом распрямился. Некоторое время после этого он отдыхал, шумно переводя дух. У Невилла было широкое, заплывшее жиром простоватое лицо и умные насмешливые глаза. Передохнув и размяв поясницу несколькими волнообразными движениями тела, он мельком взглянул на Аттенборо, аккуратно опустил свое грузное тело в кресло и протянул ноги к камину.
- Хорошо в такую погоду посидеть у настоящего огня! Это дурачье на обоих континентах так и не поняло прелести камина, хотя заимствовало немало наших других традиций.
Не так легко было понять, кого именовал Эдвард Невилл "этим дурачьем". Зависело это от настроения и темы беседы; чаще всего, однако. Невилл имел в виду конкурентов - финансовых и промышленных воротил Европы и Америки, с которыми был знаком лично. Пожалуй, он имел право на это, ибо, не в пример многим другим деловым людям, был широко образованным человеком, неплохо разбиравшимся в искусстве и тонко чувствовавшим пульс времени, что и являлось причиной успехов его неожиданных для конкурентов и рискованных операций. Впрочем, Аттенборо не стал вдаваться в суждения и ограничился коротким, почти механическим:
- Совершенно верно.
Невилл одним глазом покосился на Аттенборо, который продолжал стоять на пороге.
- Ну, что вы стоите, как суслик возле норы? Садитесь, грейтесь. Да протяните ноги к огню. Вот так. С чем пожаловали?
Аттенборо улыбнулся, пряча угольки глаз в складках век.
- Есть некоторые соображения по делу Грейвса, Эдвард.
Так повелось давно: пока Аттенборо стоял, между ним и Невиллом сохранялись официальные отношения работодателя и исполнителя, но как только юрисконсульта приглашали садиться, он вел себя гораздо проще, почти по-приятельски.
- Ну-ну, - заинтересованно буркнул бизнесмен.
Аттенборо помолчал, глядя на огонь, пожевал тонкими губами и очень кратко и четко изложил обстановку. В подробности он не вдавался, знал, что шефа интересует конечный результат и что он раздражается, когда ему начинают разжевывать, каким образом этот результат достигается. Информация Аттенборо сводилась к тому, что после первых успехов в деятельности Хойла наметился определенный застой, попытки нащупать через Спенсера Хирша дорогу или хотя бы тропинку к Вильяму Грейвсу пока безрезультатны. У Джинджера, очень ловкого и опытного агента, есть подозрения, что Рене Хойл тайно поддерживает связь с некоей сторонней группой людей и блокировался с ними в поисках Грейвса. Но это лишь подозрения. Попытка Джинджера спровоцировать журналиста и вызвать на откровенность прямого результата пока не дала, хотя оставила открытыми двери для дальнейших усилий. По соображениям того же Джинджера, Рене Хойл ведет себя слишком предусмотрительно и тонко для обычного журналиста. Это обстоятельство дает возможность вернуться к прежним подозрениям в отношении личности Рене Хойла, а равно проработать и некоторые новые версии. Учитывая все это, не целесообразно ли вывести Рене Хойла из дела и продолжать игру со Спенсером Хиршем по другим каналам и через иных лиц?
Невилл насмешливо взглянул на юрисконсульта:
- Вывести из дела? То есть, как и предшественнику журналиста, проломить череп и на пару недель уложить в больницу?
- Тот агент вел двойную игру и поплатился за это, - сухо, даже чопорно проговорил Аттенборо. - В отношении Рене Хойла нет порочащих безусловно фактов, есть лишь подозрения. Мы можем вывести его из дела деликатно и гуманно.
- А если он продолжит свою игру уже без нас?
Юрисконсульт улыбнулся:
- Никогда не поздно перейти к более решительным мерам. Если вы полагаете, что целесообразно подстраховаться...
Невилл перебил его нетерпеливым взмахом руки:
- Это ваша прерогатива, Дейв, и вы неплохо получаете за свою работу. Так что предполагайте и решайте сами и не пытайтесь окунуть меня в эту грязь. И не дуйтесь, это вам не идет.
Невилл перевел взгляд на огонь, заколыхался, как тесто, устраиваясь поуютнее, и сцепил на животе неожиданно длинные для пухлых ладоней ловкие пальцы.
- Стало быть, - проговорил он, - ваши подозрения о том, что этот журналист - русский шпион, еще не развеяны окончательно?
- Не так, Эдвард, не так. В том, что он не русский шпион, я убедился наверняка. Но где гарантия, что он не агент вездесущего ЦРУ или что его не завербовали во Франции?
- А где гарантия, Дейв, что ваш дедушка не был красавцем-слугой?
Аттенборо вздохнул, но не обиделся: это была одна из постоянных шуток-присловий преуспевающего бизнесмена.
- Иногда вы бываете банальны, Эдвард, даже в шутках. - Он постукал кончиками пальцев одной руки о другую и продолжал неторопливо, точно раздумывая вслух: - Для моих подозрений есть основания. Рене Хойл ведет себя не как новичок, не как дилетант, а как профессионал. За его спиной чувствуется чья-то опытная, искусная рука. Чья?
- Ну-ну, - поощрил Невилл, - чувствую, в запасе у вас есть еще какая-то идейка.
- Недавно мне пришло в голову, - продолжал юрисконсульт, точно не слышал этой реплики, - что за спиной Рене Хойла может стоять не государство, не организация, а просто некий опытный человек. Я еще раз полистал досье журналиста и обратил внимание на тот факт, что получить право на жительство в Англии ему помог некий инспектор Скотленд-Ярда Майкл Смит, связанный с расследованием некоторых деликатных дел атомного бизнеса. Майкл Смит характеризуется администрацией самым положительным образом. Его непосредственные шефы, например, совершенно исключают возможность того, что он мог по собственной инициативе ввязаться в какую бы то ни было операцию. И тем более не проинформировать их об этом! Они считают, что Майкл Смит - своего рода эталон добропорядочного, преданного своему делу служащего. Но!
Аттенборо сделал эффектную паузу и покосился на бизнесмена, тот слушал с интересом.
- У кого только нет слабостей, - продолжал юрисконсульт тоном философа-созерцателя. - Более того, в некоторых ситуациях слабостями оказываются даже неоспоримые достоинства. Майкл Смит неподкупен, честен, всегда ли это хорошо для полицейского? Мне удалось выяснить, что молодая жена Смита, его сестра, мать и отец погибли в развалинах Ковентри во время поспешной необдуманной бомбардировки, предпринятой гитлеровской авиацией. Смит ненавидит войны! Я подозреваю, что именно эта ненависть делает его столь образцовым служакой.
- Не продолжайте, - с оттенком нетерпения остановил его Невилл, - мне понятен ход ваших мыслей. Что конкретно вы предприняли?
- Я сделал все возможное, что допустимо по отношению к такому человеку, как Майкл Смит, - уклончиво ответил Аттенборо, не желавший, очевидно, объяснять детали. - И жду результата.
- Понятно. - Невилл помолчал, поколыхался в кресле и скучным голосом спросил: - Сколько мы вложили в дело Грейвса, Дейв? Что-то около семи тысяч фунтов?
- Несколько больше, - ответил юрисконсульт, - но не намного.