Подружки немки были как подарки судьбы — еще и в том смысле, что не выносили мозг.
С одной из них — это была Марлис — веселая забава пробудила мощную эмоцию, с уклоном в психиатрию. Часто такую картину описывают расплывчатым, невнятным термином «любовь», который каждый понимает по-своему. Я попался. Меня накрыло. Ее тоже. Короткое замыкание.
И вот!
Жизнь бросила мне наперерез немку с ооочень длинными ногами, тонкую, как велосипед (я ее после так и звал, вообще это мой стандартный комплимент, который, впрочем, я чаще держу при себе, а то некоторые обижаются) — и с парой тяжелых сисек. Тонкая ветвь со спелыми плодами. В глаза я ей тоже посмотрел. В них я усмотрел некоторую богобоязненность и чувство вины, которое много обещает и обнадеживает.
Это случилось в универской столовой, в Mensa. В час позднего обеда. Я тогда махнул 200 — и огляделся. Зал был полон студенток, как будто примчавшихся ко мне на кастинг. Разброс параметров был страшный, запредельный. Но я сразу увидел и понял всё. Солнечный типа удар.
Слово за слово — скоро сказка сказывается, но и дело тоже быстро делается — мы стали, грубо говоря, друзьями. Ближе к ночи.
Но для начала… я позвал ее в театр. Почему именно туда? Ну, это было первое, что пришло мне в голову. На том немецком спектакле я не понимал больше половины того, что вещалось со сцены. Давали — внезапно всплыло в памяти — Buridan's Esel, «Буриданов осел». Esel — это было любимое ругательство моего деда. И вот в антракте, в бедном театральном буфете, где кроме пива и бутербродов не было ничего, эта длинноногая сисястая немка, ее, кстати, и звали Марлис — спросила меня:
— Ты театрал? Это так трогательно… На спектакль меня повел, надо же.
— Не могу сказать, что люблю я театр.
— А зачем ты меня сюда позвал?
— Ну надо же было как-то углубить знакомство. С чего-то начать.
— Гм, а ты мог сразу так и сказать, что я тебе понравилась? Странные вы, русские…
Получилось, что мы как два дурака мучились целый акт. Акт — в плохом смысле, в театральном. Но я и правда был уверен, что надо строить из себя что-то этакое, тянуть время, с тем чтоб после скуки и иных мучений получить свой приз.
— А чего ты сейчас хочешь?
— Ну, как минимум… Для начала… Выпить и закусить.
— Так поехали ко мне! Ты получишь как минимум этот свой минимум.
Через полчаса мы были у нее. Быстрый ужин — и как-то само собой так получилось, что — в койку. Я думал, что у нас всё уже в порядке, но она меня остановила:
— Но я должна тебя предупредить: я лесбиянка.
— Эээ… То есть прям совсем?
– Да.
— А что же тогда со мной? Как, зачем? Ты разделась… Что же это значит?
— Ты мой друг, и я по-дружески, ладно, могу с тобой. Что мне, жалко, что ли? Но и ты тогда должен справедливости ради познакомиться с моими друзьями — они голубые.
— Познакомиться-то я могу… Но как честный человек предупреждаю: секса с твоими гомиками обещать не могу. (При этом я думал про огнемет, про Содом и Гоморру и прочее в таком духе — впрочем, совершенно беззлобно, чисто ритуально, по пролетарской привычке, на уровне оценочного суждения, не более.)
— Какой ты смешной! Ты увидишь их — и поменяешь мнение. Они такие милые… Но спасибо, что сказал. Откровенность — это ценная вещь!
Далее было симпатичное немецкое хоть и спокойное и бесстрастное, но — добросовестное старание. Холодный разврат, я снова вспомнил Пушкина (его же вроде термин?). Ну или в данном случае дружеский, теплый. Во всяком случае, не пламенный. Лексан-Сергеич в этом деле знал толк и накидал нам немало тонких замечаний, которые мы после всю жизнь обсасываем и в задумчивости чешем репу.
И тем не менее — финал в нашей койке был бурный, как будто на простыни плеснули стакан теплой воды. К моему удивлению, красавицу это испугало. Видать, такое ей выпало в первый раз. Бедная девочка… Она встревоженно спросила — меня, а то кого ж еще:
— Это что? Это ты или я?
Я что-то пробормотал в ответ. Ну что я должен был ей сказать? Смеяться над несчастной дурочкой? Вот, мнила себя лесбиянкой, а на самом деле ей просто не везло с мужиками, попадались одни только бестолковые мудаки, и вот она из-за этого напридумывала себе незнамо чего. Хотела найти щастье в стороне от проторенных дорог, типа «мы пойдем другим путем», что твой Ленин. Как много кругом таких девок! Прям жалко их… Говорю это как феминист.