Кандидатуры, конечно, назывались достойные. Но их было много, а выбрать надо было одного или в крайнем случае двоих.
— Вот что, ребята, — подняла руку Фатима, — ничего у нас так не получится. Давайте тянуть жребий!
Тут воспрянули духом те, которые не рассчитывали, что их назовут в числе лучших. Теперь и у них появились шансы. Они закричали:
— Ура, Фатима-апай!
— Вот это верно!
Фатима сняла тюбетейку и положила в нее «фантики» — автобусные билеты, предварительно их пронумеровав.
— Кто вытащит номер седьмой, тот и выйдет на сцену и преподнесет наш общий букет, — сказала она.
Первым тащил Юлай, за ним — Нафиса, Шакир, Сабит, Малик. Но номер седьмой никому из них не попался.
Но вот запустил руку в тюбетейку Фатимы Мидхат.
— Седьмой! — закричали ребята, заглядывавшие из-за спины Мидхата в его ладонь.
Инцидент, как говорится, был исчерпан. Теперь оставалось только достать цветы.
— Ты же и пойдешь за цветами, — сказала Фатима. — Вместе со мной. За меня остается Юлай.
Мидхат и Фатима сошли возле цветочного магазина.
В Доме офицеров народу было много.
Когда ребята поднимались по лестнице, они услышали знакомый голос:
— О-о-о, и вы здесь! Вот хорошо!
Оказалось, что это полковник Лапин, тот самый полковник с пристани Олдяк, кто первым рассказал юным следопытам боевую биографию Зината.
На втором этаже, в фойе, встретили ребята Юсуф-агая. Он стоял с важным видом.
— Ну как? — спросил он ребят. — Видели героя?
— Нет еще.
— Пойдемте, я вас с ним познакомлю.
— А это можно?
— Что за разговор! Пойдемте, пойдемте!
…Так вот неожиданно состоялась встреча с человеком, которого они знали до этого только по рассказам и легендарный образ которого успел занять самое почетное место в их сознании. Было даже как-то странно, что это произошло так просто и легко.
Выручил Юсуф.
— Помнишь, как мы в первый раз в отряд пришли? — начал он, обращаясь к Зинату Сайфуллину.
— Как не помнить! Разве такое забывается?
— А ведь я тебя привел в отряд! Я уговорил! Помнишь?
— Ну да, конечно. Нас сперва не приняли.
— А помнишь, как мы собирали отстрелянные гильзы и…
— А помнишь, как ты попросил у одного партизана винтовку и нечаянно выстрелил себе в левое плечо? Тебя увезли в госпиталь, а тому партизану выговор был. От самого товарища Блюхера…
Юсуф перевел разговор на другую тему:
— Где ж ты до сих пор был? И как ты вообще жив остался?
— Сам не знаю. Стреляли, выходит, не попали. Вот и живу.
— Рассказал бы толком. Ребятам-то интересно. Они хотят все записать и запомнить.
Зинат обвел взглядом ребят, и в это время фотографы успели щелкнуть несколько раз. Почти все ребята попали в объектив вместе с героем. Только Иршат сидел в стороне, над «Партизанской книгой», держа наготове ручку.
— Записывать будешь? — спросил его Зинат. — Не стоит, брат.
— Пускай пишет! — поднял руку Юсуф.
— Можно подумать, что я герой какой…
Тут Юсуф даже с места привстал:
— А кто же! Мы с тобой и в самом деле герои! А? Правильно, ребята?
— Правильно! — закивали головами ребята.
Зинат задумался.
— Кто в тебя стрелял-то? — спросил Юсуф.
— Кто стрелял, не помню. Помню только, что предатель, который ходил с нами в разведку, там был.
— У, гад! — выругался Юсуф.
— Э-э, Ахмед-Юсуф, Ахмед-Юсуф! Самое страшное было не в тот момент, когда стреляли, а после. Понимаешь? Когда я очнулся. Потрогал себя — руки, ноги целы. Встал. Темно. Ни души. Рядом кладбище, и тут же покойники валяются.
— Ну, ну…
— Вот жуть-то где была! Я не помню, что делал. Видимо, закричал и побежал куда глаза глядят…
Юсуф-агай беспрестанно задавал вопросы, как бы вытягивая таким образом нужные для ребят сведения из биографии Зината. А делал это он с умыслом, чтобы Зинат меньше распространялся о его безвинных «грехах» перед ребятами.
— Ну, ну, а дальше? Может, еще какие-нибудь страшные моменты были у тебя? Выкладывай все.
— А потом узнал я, что родителей моих расстреляли колчаковцы. Это по дороге я услышал, когда домой пробирался. Что оставалось делать? Пошел по белу свету бродить. Ходил, пока не нашлись добрые люди и не подобрали меня.
Зинат умолк.
— А сейчас как сюда попал? — спросил Юсуф.
— Это все вот он виноват, — сказал Зинат, указав на человека, на которого ребята обратили внимание только теперь.
Это был Самбосаит, скромно пристроившийся на стуле в углу.
— Обосновался я в Ташкенте, — продолжал Зинат. — Стал механиком. Жил, как говорят, не тужил, ничего не знал и не думал, детей воспитывал. Вдруг в одно прекрасное время приехал ко мне товарищ Саитов и спрашивает: «Вы такой-то?» Я говорю: «Да, а что?» Показывает он мне свой мандат, значит, капитана государственной безопасности и говорит: «Очень нужно, чтобы вы приехали на некоторое время в Башкирию, пожить в районе реки Караидели. Надо опознать одного преступника, которого знаете в лицо только вы». Вот он-то и раскопал всю эту историю, вытащил, как говорится, на свет божий…