Глава CI
КРИК
Гонцы с вестью о смерти Юлия опередили в Урбино Джулиано. Для доставки срочных вестей из Ватикана имелись специальные гонцы. При монастырях на дороге имелись конюшни, где всегда стояли оседланные свежие лошади. Гонец выезжал из Рима, скакал до аббатства Римио, передавал письмо другому и так далее, далее, далее. Бумага была в пути непрерывно, передаваясь по эстафете.
Поэтому письмо от кардинала де Шарни прибыло к кардиналу Джованни раньше, чем Джулиано.
Младший Медичи не встретил, вопреки своим ожиданиям, никакого сопротивления.
— Ах, мой бедный брат, прости меня, прости! — все, что сказал ему Джованни при встрече.
Конклав должен был собраться через две с небольшим недели, и кардинал с утра до ночи читал письма, которые составлял Биббиена для отправки их сторонникам. После «Сиенского инцидента» кардинал перестал слепо доверять своему секретарю.
— Что случилось? — Джулиано настороженно огляделся. Вокруг было как в пчелином улье.
— Как? Ты разве не знаешь? — изумился Джованни. — Юлий умер! Теперь Панчифика будет в безопасности. Правда… Не знаю, как сказать тебе… Она так плоха…
— Мессере Леонардо еще здесь? — тревожно спросил Джулиано.
— Да, только он… он очень занят… — кардинал скосил глаза в сторону.
Джулиано не стал больше расспрашивать его и бросился вниз.
— Конди! — он громко постучал в дверь. — Кроче, отопри! Это я!
Дверь распахнулась. Заплаканная, осунувшаяся мавританка разразилась рыданиями.
— О боже! Ваша светлость! Мы уже не надеялись, что вы вернетесь!
* * *Джулиано отодвинул ее в сторону и бросился внутрь.
— Конди! — крикнул он, влетая в комнату.
Увидел Панчифику, он не смог удержаться от слез.
Она едва дышала и походила на высохший цветок.
— Конди, очнись! — Джулиано схватил ее за плечи, но, испугавшись, что сильный толчок убьет девушку, мягко разжал пальцы.
— Она не ела и все время плакала, — слезы лились из глаз Кроче ручьем. — Мессере Леонардо и его ученики все делали, чтобы унять ее печаль. Но потом она решила, что вы умерли, ваша светлость, как ее мать, и она сошла с ума от горя. Она отходит, ваша светлость, сделать уже ничего нельзя…
Джулиано тяжело рухнул на колени, рядом с изголовьем девушки:
— Прости меня! Прости!
Неожиданно ее бледные веки дрогнули. Глаза открылись. Она взглянула на Джулиано, и легкая улыбка коснулась ее губ.
Джулиано обхватил ее лицо ладонями и приблизился к нему:
— Это я, Конди! Это я!
Глаза его расшились от ужаса. Дрожащей рукой он взял со столика рядом зеркало и, с трудом удерживая его в омертвевших пальцах, поднес к губам Панчифики. Поверхность осталось гладкой. Дыхания не было.
* * *Крик Джулиано докатился до самых отдаленных уголков замка. Его услышал и Леонардо, спешно исполнявший новый тайный заказ кардинала.
— Она умерла, — сказал он и схватился рукой за стол, потому что ноги внезапно отказались ему служить.
Франческо бросился за табуретом и усадил учителя.
Тот не мог говорить. Слезы лились по его щекам прямо на кусок древнего холста. Того самого доказательства, что когда-то лишило Панчифику права на собственную жизнь.
— К-как же так? — заикнувшись, спросил Мельци. — Он ведь обещал, что отпустит Панчифику, передаст под вашу опеку, если вы сделаете для него эту плащаницу! Господи, что же это?…
Франческо схватился за голову.
Леонардо поднялся, взял дрожащей рукой губку, обмакнул ее в тигль с кипящим, дурно пахнущим веществом, и приложил к холсту. Выверенными движениями он специальным раствором покрывал холст, на который таким же способом уже был нанесен силуэт человеческого тела.
— Неужели… неужели вы продолжите? — едва слышно спросил Мельци.
Леонардо не ответил.
И тут Франческо заметил, что рисунок, который учитель наносит на холст, отличается от эскиза, лежавшего рядом.
Глава CII
КОД ДА ВИНЧИ
Петьёф схватился за сердце, застонал, не удержался на ногах и стал заваливаться на бок, на кучу разбросанных по полу листов.
— Винченце, — от охватившего его бессилия Петьёф еле говорил и мог только шептать, — ты понял?…
— Нет, — ответил тот и недоуменно уставился на магистра.
— «Все рукописи давно превратились в книги», — повторил он слова синьора Вазари. — Старый хитрец… Секретные тексты Леонардо были вшиты в книги его библиотеки, а номера этих ложных, добавленных страниц и составляли Код да Винчи — тридцать три цифры, двух— и трехзначные.
— Но ведь библиотека Леонардо пропала… — усомнился Винченце.
— Так же, как и Джоконда, — почти что съехидничал Петьёф. — Ничего она не пропала, Винченце! Ее объявили пропавшей, а на самом деле — только переименовали в библиотеку Франческо Мельци. Господи! — он хватил себя за голову. — Господи, как же глупо! Как глупо!
— Но, синьор Петьёф, — понял наконец Винченце. — Ведь остались обрезанные корешки, можно восстановить места вклейки.
— Уже нельзя, — сказала Франческа, входя в комнату.
Все были настолько увлечены происходящим, что никто даже не заметил, как она отлучалась. Дик специально тянул этот спектакль сколько мог.
— Нельзя? — Петьёф поднял на нее глаза.
— Нет, — ответила Франческа. — Они немного согрели кабинет отца.
— Она сожгла их! — в приступе отчаяния закричал Винченце и бросился в кабинет синьора Вазари. — Ничего не осталось! Одни угольки! — раздалось уже оттуда.
— Как мы и думали, — сказал Дик, с удовлетворением глядя на Франческу.
— Как мы и думали, — подтвердила она.
— Да что вы думали?! — я просто оторопел от всего происходящего. — Что тут происходит?
Дик подошел ко мне и дружески обнял. Впервые за все время. За все время нашего знакомства. Он ни разу не прикасался ко мне, ни разу. Только рукопожатие.
— В каждом тайном ордене… — весело сказал Дик. — В каждом! Есть что-то от каббалистов. Все хотят обладать ТАЙНОЙ, потому что ТАЙНА конвертируется в слово ВЛАСТЬ. Все хотят обладать ТАЙНОЙ, даже если утверждают, что изо всех сил пытаются придать ее забвению. А мы — ты, я и Франческа — ее уничтожили. На самом деле… Синьор Вазари, я думаю, тоже бы уничтожил, но он дал обет быть ее хранителем. Но «тот, кому нужна истина, узнает ее, прочитав картины Леонардо».
* * *— Так вы что, нас обманывали? — я с негодованием уставился на Петьёфа. — Вы тоже искали этот Код? Вам тоже был нужен Код да Винчи? И вы вовсе не собирались его уничтожать?! Но, Дик, как вы это узнали?
— Парные картины, — односложно ответил Дик.
— Парные картины? — не понял я. — Что ты имеешь в виду?
— Эти господа с таким упоением рассказывали нам о божественной личности Джоконды-Панчифики, — сказал Дик, глядя на сидящего Петьёфа сверху вниз. — Но почему-то отчаянно открещивались от верований ее брата. Это, синьор Петьёф, не могло не вызвать подозрений, вы уж извините…
— Брата?! — у меня волосы встали дыбом. — Дик, ты о чем?!
— О том, что главные антропометрические черты лица Джоконды и автопортрета Леонардо, — пожал плечами Дик, — идентичны. Об этом, я полагаю, знают теперь даже более или менее образованные школьники.
В дверях появился абсолютно потерянный, раздавленный Винченце.
— А близкородственные связи, как вы изволили заметить, — сказал Дик, обращаясь к вошедшему, — приводят с равным успехом к появлению в роду как генетических болезней, так и гениев. Так что если Леонардо и не был братом «играющей» Панчифики, то был, по крайней мере, ее дядей, папой или кузеном. Что, впрочем, не играет роли. Он был таким же «потомком Христа», как и она. Я прав, синьор Петьёф?