Лучше ему пока что Хелиоса не трогать. Сейчас все свое внимание он сконцентрировал на рукояти меча. Кровь в его венах кипела от волны нахлынувших воспоминаний. Он целиком разделял гнев Хелиоса, но был способен держать себя в руках. Его злило совсем другое. Селена. Чертова принцесса! Она и раньше множество раз пускали яд друг на друга, но в этот раз ситуация была совсем иная. Селена была совсем иная.
Что-то во всей этой ситуации не давло Люциусу покоя. Внезапная новость о скором замужестве в период, когда их не оказалось во дворце. Но нет, будь это известно еще тогда, то ему бы доложили. Это было решено, когда принц и бастард еще не покинули дворцовых стен. Но в какой именно момент?
Удар за ударом. Люциус будто стремился разрубить деревянным мечом несчастный манекен пополам, но сам совсем этого не замечал. Мысленно он прокручивал в голове каждую деталь, каждую их фразу при столкновении. Цеплялся за каждое произнесенное принцессой слово, ранее которому не придал значения. Эта счастливая улыбка на ее губах. Он так редко видел искреннюю улыбку принцессы, что прекрасно запомнил положение уголков нежных губ. И это была не она.
Не в этой жизни, бастард.
Внезапно одна лишь эта фраза пронесла в его голове несколько раз подряд, из-за чего он замер, а голова манекена с треском отлетела в сторону от очередного удара мечом.
Только сейчас до него начали доходить те слова. Тон, которым они были произнесены. Как дрогнул ее голос в этот момент. Взгляд, с которым она смотрела на него в тот момент. Ее глаза выражали желание смерти. Но не его. Своей собственной. Будто бы она молила его вывести ее на эшафот.
Резко обернувшись, Люциус безустанно искал взглядом белоснежную макушку, но принцессы и служанки на месте уже не было, когда до сознания бастарда добрался один важный факт.
Не выбирала она себе никакого мужа.
VI. Селена
− Как думаешь, Сея, тетя Гвиневра сильно изменилась? − поинтересовалась Селена у подруги.
В последний раз она видела принцессу Гвиневру почти десять лет назда. Из этой встречи она запомнила лишь одно − пылки нрав своей тетушки, что смела упрекать даже своего брата-короля в его необдуманных действия. Только она находила в себе смелость открыто враждовать с Эресом. Слишком часто Селена жалела о том, что не способна быть такой же смелой. Первое время она пыталась ровняться на Гвиневру, но королева-мать быстро усмирила стремления дочери одной пощечиной.
Похожее отношение у нее было и к названной дочери Гвиневры − Эйлин. Та, подобно своей мачехе, была своенравна и пряма. По сравнению со скромной Селеной. Когда они стояли рядом, то Эйлин невольно казалась в глазах окружающих совсем дикой и невоспитанной. Однако Селена думала иначе. Она не считала будущую леди Элоса дикой. Она видела ее свободной. Независимой от других. Казалось, что тогда восьмилетняя Эйлин была способна завоевать уважение любого воеводы, даже король Роджер смеялся от упрямства маленькой девочки.
Все не могу поверить, что эта не твоя родная дочь, сестра. Такой огонь в глазах я видел только у тебя!
И эти слова невольно вызывали зависть в сердце маленькой принцессы. Король никогда не говорил о схожести своей дочери ни с ними, ни с королевой. Однако сказал это о той, что не имела никакого с ним родства. С каждым днем зависть Селены становилась все сильнее. Тогда тетя Гвиневра вместе с падчерицей пробыли у них лишь три дня, а Родзент уже заставила полюбить себя почти весь дворец. Благо, Хелиоса тогда не было во дворце. Селена была уверена, окажись он тогда с ними, то проводить время с названной кузиной ему было бы куда интереснее, чем с родной сестрой. Принцесса хотела с ней дружить, но стоило им только оказаться рядом, как появлялась преграда в виде разгневанной королевы.
Как так вышло, что детская зависть перешла в неприязнь, которая живет с ней по сей день? За это следует благодарить Брианну. Мать с момента отъезда гостей надзирала дочери, что Гвиневра воспитывает из падчерицы вторую себя. Убеждала Селену в том, что с Эйлин дружбы не выйдет. И она поверила. Поверила в то, что между ней и Эйлин будет такая же вражда, какая была у Брианны и Гвиневры.
− Не могу знать, моя принцесса, − ответила Сея. − Принцессу Гвиневру я не видела ни разу. Она тоже уехала из Кроноса по причине политического брака?
Сейчас Селена стояла перед высоким зеркалом, раскинув руки в стороны, пока Сея расправляла рукава ее платья, да чуть ушивала ткань в спине. Ей никогда не шел зеленый цвет. Даже нежно-мятный. Зеленый − цвет рода Даркроуз. Ее никогда не считали частью этой семьи, потому и желания носить подобный цвет у нее не было. Но слово королевы Брианны всегда было решающим. Ее мать всегда наряжала в зеленые наряды своих детей. Подобным образом она всегда стремилась напомнить гостям, чья кровь течет в наследнике короля Роджера. Но это платье не имело привычного темно-изумрудного оттенка, чем и понравилось принцессе. Его нежный цвет лишь подчеркивал ее белые волосы и светлую кожу. Запястья были обхвачены тремя золотыми обручами. Три таких же золотых, но более широких обруча подчеркивали ее аккуратную талию.