Оставалось одно дело до его приезда. Малах легко принял мою просьбу созвониться перед его возвращением, даже не спрашивая зачем. Хорошо, что не пришлось объяснять, что нужно проверить его на причастность к убийству мальчика.
Из груди вырвался нервный смешок. «Вот так вот и живем. Да-а-а», — думала я, размышляя о том, что наслаждаюсь запахом возможного убийцы. «Неужели нельзя было запасть на парня получше?» — родился вопрос к самой себе. Днем в офисе меня вновь ждал кофе. «Интересно, когда Теду надоест это делать? Он вроде милый, — появилась обреченная мысль. — Будет жалко, если я случайно сделаю ему что-то плохое в приступе ярости».
Завибрировал телефон. Рука приложила его к уху.
— Привет, — разом сказали мы друг другу.
Мои щеки загорелись. Повисла неловкая пауза.
— Хм, — раздалось с того конца провода, — я уже еду.
— Хорошо, — ответила я, стараясь не выдавать подступившего волнения.
— Это моя музыка на фоне? — спросил повеселевший Малах.
— Не-е-ет — протянула я, совершенно забыв, что не выключила ее.
Пришлось встать, чтобы закрыть дверь. Ноги привели меня к окну. Сама мысль, что можно лежать в его кровати и одновременно разговаривать с ним по телефону, вызывала неловкость. Мой взгляд блуждал по ночному городу:
— Как у тебя прошла работа?
Прежде чем он ответил, из телефона послышалась затяжка:
— Как всегда бывает, если родственники делят наследство.
Малах рассказывал, что в его интересах было, чтобы деньги получила конкретная женщина. Но, как оказалось, со своим дедушкой она была не в лучших отношениях. На что материализованный дух непрозрачно намекнул, когда пытался ее убить.
— Весело, — сообщила я.
— Ага, — рассмеялся он в ответ. До слуха донесся звук резкого торможения, а затем Малах выругался.
— Что случилось? — вырвался из меня взволнованный вопрос.
По телу прокатилась волна беспокойства.
— Все нормально, — спокойно ответил Малах. Прежде чем повесить трубку, он попрощался: — Скоро увидимся, красотка.
Раздались гудки. «Чего он вечно трубку бросает?!» — пролетело раздраженно в голове. Щеки загорелись. Малах назвал меня красоткой? Чего? Стоя у окна, я бессмысленно пялилась на экран телефона, совершенно забыв, что этот звонок нужен был для встречи с мертвым мальчиком.
Вспомнить об этом помог иней, поднимающийся вверх по стеклу. Вдох. Выдох. Спокойствие. Я медленно обернулась.
Ребенок стоял ближе, чем когда-либо, давая возможность рассмотреть себя. Его припухшее лицо ничего не выражало. Пустые глаза смотрели на мою руку. На нем была странная одежда черного цвета, похожая на спецформу. Волны холода медленно распространялись по комнате. Но иней не достигал кровати, заканчиваясь резкой линией на полу. Кожа покрылась липкими мурашками. Сердце с каждым плавным ударом замедлялось.
Я приподняла ладонь, сжимающую телефон, и указала на него:
— Это? То, что ты хочешь рассказать, связано с Малахом?
Эта мысль пришла ко мне после того, как я вспомнила, что в самый первый раз увидела мальчика на дороге посреди проспекта. На него неслась фура. Тогда не удалось разглядеть духа. Я и представить не могла, что вижу призрака.
В тот день с Малахом мы столкнулись во второй раз. Он был рядом. Как и во все разы появления мертвого ребенка. Непонятно лишь, почему мальчик являлся Алисе. Что, если Малах был где-то поблизости и в эти моменты?
Лицо призрака исказила гримаса боли. Рот то открывался, то закрывался, словно он пытался вздохнуть, но у него не получалось. Тело затряслось в конвульсиях.
Я сделала шаг навстречу, рука невольно потянулась вперед. Ладонь покрывалась инеем. Еще шаг. Кончики заледеневших пальцев почти легли на лоб мальчика. В глазах ребенка отразились страх и боль. Не дав к себе прикоснуться, он исчез, оставив меня стоять дрожащую около окна.
Комната постепенно возвращала свое привычное тепло. Дыхание приходило в норму. Что с тобой произошло? По щеке побежала слезинка. Я испытывала такую гамму эмоций, что не могла вычленить главенствующую. Ужас. Паника. Отчаяние. Надежда, что Малах не причастен к смерти ребенка. Боль от осознания, что мальчик даже после своей кончины страдает.
Появилась железная решимость во что бы то ни стало понять, почему его душа не упокоилась.