Ника поехала в своём кресле вперёд, я пошла за ней по коридору. Мы оказались в уютной зале. Панорамные окна открывали вид на гору, поросшую зелёными деревьями. Две боковые стены заполнены книгами. Собрания сочинений, строго подобранные по цвету.
— Ох, как красиво, — я подошла к окну, возле которого удобно расположились два кресла.
— Моя любимая комната. Люблю читать, глядя на горы. Читать и думать над своей уходящей жизнью. Когда сидишь здесь, понимаешь, как много ошибок сделано. — Ника посмотрела на меня. — Ну, устраивайся поудобнее, Авдотьюшка. Разговор серьёзный будет. Катюша нам кофе сюда принесёт. — Ника так ловко перелезла из своего кресла, что я даже не успела предложить свою помощь. Села напротив и уставилась в окно. Я как-то раньше не задумывалась, что горы люблю.
Ника сцепила руки на коленях и тоже смотрела в окно, словно забыла обо мне. От этой паузы стало страшно. Появилось ощущение, что сейчас я узнаю что-то такое, после чего никогда не буду прежней. Ноша, которую несла эта сильная женщина, станет моей. Мне отчаянно захотелось сбежать. Даже не к Таркану, а из этого города, к маме. К своей московской беззаботной жизни. Дверь открылась: появилась Катя, она везла золочёный столик на колёсиках. Белый с золотом кофейник, такие же чашки, молочник. На белых блюдцах по кусочку яблочного пирога со взбитыми сливками. Не произнеся ни слова, Катя вышла, закрыв дверь. Я взяла чашку с кофе и сделала большой глоток. Обожаю корицу и такой крепкий горячий кофе.
Ника к кофе не притронулась. Медленно повернула голову, и я удивилась, куда вдруг делась её красота и ухоженность. Сейчас я видела перед собой очень пожилую женщину с мудрыми грустными глазами. Голубая блузка, на которую я только сейчас обратила внимание, подчёркивала уставшую от жизни синеву её глаз. Вздохнув, она достала из кармана кремовых брюк потёртую коричневую коробочку. Провела по ней пальцем, словно прощаясь.
— Ты что-нибудь знаешь о своей прабабушке?
— Очень мало. Знаю, что после того, как у неё ушёл муж, она ... э-э-э немного ну... — Я не решалась, сказать с ума сошла.
— Знаешь цветок Иван да Марья? Что-то вроде попугайчиков неразлучников. Символ верности. — Я кивнула. — Так звали твоих прабабушку и прадедушку. После расставания мир для Марии перестал существовать. Ей было сорок семь, дочерей они уже вырастили, а жить для себя без своего Ивана она не хотела. Мария замолчала и перестала выходить из дома. А жизнь ей была уготована долгая: умерла она в девяносто лет. Целыми днями сидела и смотрела перед собой.
— Ужас, — высказала я.
— Я думаю, ей было необходимо уединение, чтобы понять те знания, которые открывались перед ней. Сидела, подобно отшельнику, только не в горах, а в доме. Мария была последней женщиной в нашем роду, у которой была семья и две дочки. Позже, ты знаешь, мужчины у наших женщин не задерживались, и рождалось по девочке. Так было, пока не появилась ты. Мария умерла, когда ты родилась. Почти сразу же. Её как будто отпустили.
Меня уже слегка потряхивало. Да и кофе остыл. Я подлила себе из кофейника, заметив, что рука моя дрожит. А Ника продолжила тем временем.
Дочки перекидывали Марию друг другу. Тяжело им было видеть её такой. Несли свой крест по очереди. Марии, впрочем, всё равно, где жить было: в Москве или в Сочи. Она из дома не выходила. Встанет, умоется, зачешет волосы в пучок и на стул сядет. Если её не покормить, то и о еде не вспомнит. Последний раз, когда её привезли, она вдруг сказала: больше меня в Москву не возите. Дело у меня есть. Похороните меня в этой земле.
Все удивились, конечно, что она, вообще, рот открыла. Добиться от неё, какое дело, не удалось. Мария снова ушла в свой мир. Ну и махнули на неё рукой. Хлопот она, впрочем, никаких не доставляла, сама себя обслуживала. А потом вдруг резко стала сдавать. Как-то не смогла с постели подняться и кашлять начала. Тут-то уж пришлось нам дежурить у неё. И вот однажды вечером, все на концерт пошли, а я с ней осталась. Взяла книжку, села на стул рядом. Мария лежала с закрытыми глазами, руки на груди сложила поверх одеяла. Как-то мне не по себе было от её рук. Раньше она так не делала. А я устала после работы и задремала. Проснулась от того, что она холодной рукой меня касается.
— Что, бабушка? — встрепенулась я.
А она ласково так говорит:
— Хорошо, что ты сегодня со мной. Ты последнее желание моё исполнишь.
-Да что вы, бабушка? — перепугалась я.
— Время моё пришло, наконец-то. Устала я от этой жизни. И вот отпускают меня. Ты возьми в моей тумбочке, в платочке, в самом дальнем углу, коробочку. Я полезла в тумбочку возле её кровати и действительно нашла коробочку, перевязанную ленточкой.