Сколько я её ни уговаривал: собрала вещи и села в первый же самолёт. Говорит: буду тебе нужна, приедешь и найдёшь меня.
Помню, поехал я тогда к ребятам, и мы всю ночь ездили по кабакам и пили. Я не знал, что делать. И с каждой рюмкой понимал, что обречён любить Лику всю жизнь. В конце концов, решил: ребёнка не брошу, Ленке буду помогать, но женюсь на Лике и уеду в Москву. Нам тут с ней жить не дадут, а в Москву никто за нами не поедет. Может, когда всё утихнет, вернёмся.
Владимир вздохнул: взял бутылку с водой и жадно начал пить. Руки у него подрагивали: вода пролилась на грудь. К еде он так и не притронулся. Сидел, смотрел на водопад, а на лице, как мне сначала показалось самодовольном, проступили первые краски страдания. Я чувствовала себя не лучше: замёрзла, на руках появились мурашки. Мне то хотелось ударить его за то, что он сделал, то броситься к нему на шею и сказать, что я дочь Лики. Только сейчас заметила, что солнце скрылось за деревьями, и мы сидели в тени.
- Тебе переодеться надо и покушать, - заметил Владимир. – Прости, что вылил на тебя всё это. Я так глубоко своё чувство внутрь засунул, что даже не подозревал, что оно существует. А ты вот появилась и напомнила.
Напряжение между нами достигло апогея. Если бы я осталась, он бы узнал, что я его дочь, но история потрясла меня. Я думала, что пережила мама, попав такую передрягу в одиночестве. Ведь чтобы он там дальше ни рассказывал, он к маме так и не приехал, а женился на этой толстой корове.
Я схватила одежду и поднялась выше, где водопад заглушил мои всхлипывания. Меня трясло от жалости к маме и от несправедливости судьбы. А потом вдруг, когда я вытирала слёзы, на камень кольца Марии упал луч солнца и ослепил меня солнечным зайчиком. На мгновение в тени деревьев я увидела Марию, а в голове уже знакомым мне, чуть хрипловатым усталым голосом, прозвучали слова:
- Не плачь, Авдотья. Тебе придётся выслушать его. Это часть твоей миссии.
- И тогда я смогу помочь маме?
- Если дойдёшь до конца, ты поможешь всем.
- Я дойду, не могу больше слышать про страдания.
Лицо Марии исчезло, я снова услышала водопад, а в голове появилась мысль: «Уж не я ли причина всех страданий?» Но я же ведь тогда ещё была только клеточкой.
«Не нужно мыслить измерениями одной жизни», - прошелестело ветвями дерево.
Схожу с ума, перегрелась или перекупалась, - подумала я, сбегая вниз. Владимир, тем временем, развёл на камнях костёр и подвесил курицу над огнём.
- Думаю, тебе не помешает горячее, - сказал он.
Ненависть к нему вдруг исчезла, меня охватило приятное чувство защищённости. Хоть он и не знал, но я почувствовала себя дочерью. И отчего-то маленькой. Даже в щёку поцеловать его захотелось.
Мы поделили курицу и картошку и, похрустывая огурцами, принялись за еду. Мне казалось: я никогда не была такой голодной. После обеда он угостил меня чаем из термоса. Таким же вкусным, как и накануне у него дома.
- Обожаю чай с жасмином, - сказала я, чувствуя, как согреваюсь и наполняюсь силой.
- Лика тоже любила, - он осёкся. – Хватит на сегодня воспоминаний.
- Нет, прошу вас. Расскажите. Я всё равно так устала, что не могу пока идти дальше, - соврала я.
- Устала? Не заметил. Ладно, буду идти помедленнее.
- Не надо. Просто давайте ещё посидим. И вы расскажете до конца. Здесь так красиво.
- Ты, правда, напишешь об этом?
- Хорошо, - согласилась я, подумав, что просто обязана всё это написать хотя бы для того, чтобы отдать маме.
- А у тебя есть отец? – вдруг спросил Владимир.
Я выдержала его взгляд, стараясь не моргать.
- У меня есть зачинатель. Я его так называю. Тот, кто меня зачал. Мама меня одна вырастила.
- Кто знает, может, я тоже, как ты говоришь, зачинатель, - он опустил голову, словно принимая обвинение.
- Так вы поехали в Москву?
- Давай уж по порядку. Недолго осталось, - Владимир поднял голову, но так и не выпрямился, остался сгорбленным. Это не шло к его спортивной подтянутой фигуре. Казалось, его кто-то ударил.
- Я купил билет, собрался ехать. Мы тогда с родителями жили, которые волей неволей в курсе дела оказалась. Они в мою жизнь не вмешивалась, но когда узнали, что Ленка беременна, - она им рассказала - начали наседать, чтобы я на ней женился. Нам, говорят, стыдно будет в глаза людям смотреть. Город маленький, а уж Мамайка тем более. Все нас тут знают. Уже разговоры пошли. Я пытался им объяснить, что люблю Лику и женюсь только на ней. Родители завели песню: красотка московская мне не пара, она не сможет жить в Сочи, а ты не можешь нас бросить. Родители тогда на пенсию жили, комнаты сдавали, отец экскурсии возил, я им помогал в свободное от работы время. Ленка идеально вписывалась в наш, так сказать, семейный бизнес. Плюс ещё огород у нас был. Ну, в общем, отец попробовал на меня надавить, я грубо ему ответил, что сам буду свою жизнь строить и уехал к ребятам. Телефонов тогда сотовых не было, ночью я не пришёл, вернулся утром. Мать плачет: ночью отца с сердечным приступом забрали в больницу. Конечно, я себя виноватым почувствовал. Отец на сердце никогда не жаловался. Мать, правда, ни словом не упрекнула, только попросила, чтобы я отпуск на работе взял и помог им. Полный дом отдыхающих, экскурсии расписаны, а отец в больнице. Ну что делать?! Пришлось остаться. Ленка тут же появилась, начала матери помогать. Мы тогда ещё отдыхающих завтраками кормили и уборщицы у нас не было. Я Лене говорю: «Зря стараешься, я всё равно уеду», а она мне: «Никуда ты от нас не денешься. Место тут твоё». Как собаке мне сказала. Место! Не представляешь, как часто я вспоминал её слова.