Дорога между Патриаршими прудами и Пречистенским бульваром оказалась длинней, чем Оленька предполагала, да и идти с тяжелым чемоданом было не так-то просто. Она даже начала подумывать, не выбросить ли из чемодана кое-какие вещички не первой необходимости, а пока присела на одну из чудом сохранившихся бульварных скамеек. Потихоньку на город спускались сумерки, и нужно было идти дальше, но не было сил двигаться. Откуда-то из боковой аллеи вывернулись два парня в кепках и направились к Оленьке. Сердце ее сжалось от страха — она была наслышана о грабежах и насилиях на московских улицах. Попыталась встать со скамейки, но один из парней преградил ей дорогу.
— Куда вы спешите, барышня? Такой прекрасный вечер, а вы хотите нас покинуть!
— А что, интересно, у вас в чемоданчике? Может, откроем — посмотрим, есть ли там что-то стоящее? — совсем близко подкатился второй.
И чужие руки потянулись к чемодану, а вторая пара рук опустилась ей на плечи. Но тут за спиной Оленьки прозвучал незнакомый мужской голос:
— А ну прочь отсюда, а не то я отрублю ваши грязные лапы!
И перед Оленькой возник высокий офицер с саблей в руке. Парней в кепках как ветром сдуло, и Оленька ожидала, что ее неожиданный спаситель тоже пойдет своей дорогой, но он вложил саблю в ножны, висевшие у него на поясе, и присел рядом с ней на скамейку.
— Как вы осмелились ходить по городу с саблей? Ведь это запрещено!
— Мне не запрещено, я гражданин Австро-Венгрии.
— Как это — гражданин Австро-Венгрии?
— Бывший военнопленный, жду разрешения уехать на родину.
Тут Оленька заметила легкий акцент своего собеседника, да и внешность его сильно отличалась от российских стандартов, его скорей можно было принять за цивилизованного кавказского горца.
— А саблю вам выдали при освобождении из плена?
Австро-венгр захохотал, обнажая красивые белоснежные зубы, тоже какие-то не русские — редко у кого из ее знакомых были такие.
— Вас что, в монастыре воспитывали? Я купил ее на барахолке!
— Там что, можно купить оружие?
— Вам, конечно, нельзя. А мне, пожалуйста, хоть пулемет, были бы деньги!
— А у вас, значит, деньги были только на саблю, но не на пулемет, — заключила Оленька, собираясь уходить.
— Хотите, я провожу вас? — заторопился незнакомец и потянулся к Оленькиному чемодану. — А то ведь к такой красавице опять кто-нибудь обязательно пристанет.
Оленька подумала, а что плохого, если этот красивый австро-венгр ее проводит, — с ним и без тяжелого чемодана у нее гораздо больше шансов добраться без потерь до тети-Олиного дома. Вряд ли он сбежит с ее вещами, если ждет разрешения вернуться на родину.
— Вы кто — австрияк или венгр? — спросила она, явно позволяя иностранному подданному идти рядом с ее чемоданом в руке.
Он, конечно, понял ее правильно и возликовал:
— Конечно, венгр — разве не видно сразу? Австрийцы похожи на летучих мышей! Разрешите представиться! Бывший лейтенант разгромленной австро-венгерской армии Ференц Яроши!
— А где вы жили до войны, лейтенант Ференц Яроши? — попробовала на язык имя лейтенанта Оленька. Имя звучало вполне вкусно, особенно когда ему сопутствовало привлекательное лицо и стройная фигура. — В Вене?
— Что вы! Я граф Яроши и жил в своем поместье под Будапештом.
— А где вы будете жить, когда вам позволят вернуться на родину?
— Увы, я это узнаю, только когда вернусь на родину. Если вернусь.
— А нет опасности, что вам на родине вспорют живот, как это сделали наши крестьяне своим графьям?
— А вы осведомленная девица, госпожа… — И вежливый венгерский граф осекся, ожидая, что его спутница назовет свое имя.
«А почему бы не познакомиться с этим привлекательным венгерским графом? — подумала Оленька. — Все равно мне придется развестись с Мишкой», — и призналась:
— Меня зовут Ольга Книппер-Чехова!
— О-о! Вы родственница великого писателя?
— Это очень сложно, — засмеялась Оленька. — Даже трудно произнести: я племянница его жены и жена его племянника.
— Еще раз, пожалуйста, мне по-русски трудно понять — жена племянника или племянник жены? Кто чей племянник? Чьей жены? Вашей?
Оленьке сжалилась над бедным пленным венгром и постаралась ему разъяснить:
— Моя тетя Оля — жена, нет, вдова великого писателя, а мой муж Миша — его племянник.