— Сейчас дам, — забормотал он, подметив попятное движение Саши, и оглушительно рявкнул: — Нинка, Нинка, смотри, кто пришел!
Нинка мотнула толстой пяткой — колготки там были продраны — и невнятно матюгнулась, не размыкая веки.
— Найдем, — утешил Сашу парнишка, а затем добавил: — Я тебя знаю, ты писатель. За это сейчас и выпьем.
Получается, он Сашу и в самом деле знал, видел когда-то в конторе, а вот Саша, напротив, не понимал, с кем имеет дело.
— Ты писатель, — продолжал шебутной парнишка. — А я вице-президент. Кто больше?
— Вице-президент, — наугад сказал Саша.
— Дурак. Трескин всех больше. За это и выпьем. — Он еще подумал, по-пьяному скривил губы и, качнувшись, внес важное уточнение: — Писатель ты дерьмовый.
Саша не брался спорить ни по существу, ни по форме высказывания.
— Дерьмовый писатель… да… А я дерьмовый вице-президент. Кто из нас дерьмовее?
— Трескин? — ступил Саша на протоптанную дорожку.
— Дурак. Я самый дерьмовый. Жора меня зовут. Самый дерьмовый я.
Опять Саша не стал спорить, хотя нельзя исключить, что на этот раз его возражения были бы приняты благосклонно.
— Ты писатель, а я четвертый день уже как вице-президент. Кому из нас лучше? — проявляя необычайную любознательность, не унимался Жора.
— Обоим плохо.
— Правильно! — удивился Жора. — Правильно, — повторил он, ошарашенный остроумием собеседника. — Правильно, Александер. Можно я буду звать тебя Александер? Александер — это красиво. И заметь: длиннее, чем Александр. А чем длиннее, тем больше уважения.
Решившись после стольких рассуждений отправиться на поиски обещанного спиртного, Жора поднял с пола темную бутылку, поболтал и пренебрежительно отставил, полез в платяной шкаф. Порывисто распахнув дверцы, одну и другую, он повел рукой:
— Джин, бренди, водка, коньяк?
Под пустыми вешалками на дне шкафа теснились разномерные бутылки.
— Водка, — сказал Саша из скромности.
Жора беспрекословно достал водку, впрочем, уже початую, отыскал два пользованных стакана и честно налил обоим.
— Выпьем, уважаемый Александер. Сегодня у нас с тобой маленький праздник: я проиграл пари.
— Праздник или поминки? — пытался сострить Саша, стараясь подладиться под игривый тон аборигена.
— Праздник, — возразил Жора. — Ведь это то самое пари, которое ты выиграл.
Раздвинув губы в похожей на оскал незаконченной, застылой улыбке, Жора ждал, что гость спросит «какое пари»? Саша не спросил.
— Выпьем, — сказал он.
Выпили, не вспоминая закуску.
— Ты писатель… — начал Жора, возвращаясь как будто на прежний круг.
— А ты вице-президент, — подхватил Саша.
Жора досадливо его остановил:
— Ты писатель, — с нажимом повторил он, настаивая на ином смысле сказанного. — Я читал твои письма. Алка показывала.
Они посмотрели друг на друга, меряясь взглядом, словно в словах Жоры заключалось нечто такое, что побуждало их хорохориться. Снова Саша не стал переспрашивать, и Жора резко переменился:
— Ты зачем пришел?
Он не шутил. И Саша тоже не стал шутить.
— Я хочу ее видеть. Адрес ее хотел найти у Трескина.
— Не ищи, — сказал Жора. — Люда Арабей. Вот, двести метров спуститься от гостиницы — проектный институт. Седьмой этаж… комнату забыл, не важно. Спросишь Люду Арабей. Девочка архитектор. Люда Арабей. Запомнишь?
— Запомню.
— Седьмой этаж. Архитектор, зодчий то есть. Девочка. Славная девочка. Люда Арабей. Не забудь. А-ра-бей. Люда. Людочка. Людмила. Люся, если хочешь.
Саша слушал внимательно, но ничего не пытался уточнить.
— Спасибо, я тогда пойду, — скромно сказал он.
— Как? — с театральным изумлением встрепенулся Жора. — А душа? Душу мою ты так и не понял. Нет, садись!
Женщина на диванчике измученно и протяжно вздохнула, ворочаясь так, будто совершала тяжкую, невыносимо нудную работу. Она спала, не раздеваясь, в джинсовом костюме: объемистая юбка и куртка с нашивками. Неудобно ей было на диванчике, слишком коротком и узком, жалобно поскуливая, она сучила ногами. Саша подумал, что хорошо было бы поставить ей под ноги стул. Однако не сделал этого.
Он старался не пить, поднимал лишь к губам стакан и прислушивался вполуха к болтовне Жоры, подгадывая момент улизнуть.
— …Чтобы на себя не тянули, — самозабвенно долдонил Жора, — соблазн большой — он обещает тебе процент от прибыли, процент от сделки, которую ты заключаешь от лица фирмы. Но не было еще человека, который бы уцелел, когда напомнил ему об этом проценте. Я напомнил. А прибыль, Саша, это священная корова, покушений на прибыль Трескин не прощает…