— Куда же мы уйдем? — возразила Оса. — Нам надо вызвать «Скорую»!
— Никакой «Скорой»! — старик ощутимо напрягся. — Слышите, никакой «Скорой»! Я не хочу! Я хочу умереть в своей постели… Всегда мечтал… На мягком матрасе, на чистых белых простынях… Или…
Он умолк.
— Не слушайте его! — покачал головой Миша. — У него губы посинели! Он сам не понимает, что говорит! Надо уложить его и вызвать «Скорую».
Ребята заволокли старика в комнату, уложили на кровать. Сережа поспешил к телефону, а Оса — к тумбочке возле кровати.
— Если у него есть лекарства, то он держит их здесь, под рукой! — сказала она. — Старики всегда так делают, на случай, если им вдруг ночью станет плохо. Нам бы найти валидол или еще что-нибудь сердечное.
Валидол в тумбочке нашелся сразу. Петя и Миша с трудом разжали плотно стиснутые челюсти старика, и Оса положила таблетку ему под язык. Ребята испытали огромное облегчение, когда старик начал машинально сосать таблетку.
Из коридора был слышен голос Сережи, разговаривавшего со «Скорой помощью». Через несколько минут мальчик присоединился к друзьям.
— Спрашивали его полные имя, фамилию и отчество, — сообщил он. — Я ответил, что это наш сосед, мы сами толком не знаем, как его зовут и где лежат его документы. Продиктовал им точный адрес, они очень просили постараться найти к их приезду паспорт… Господи Боже! — он огляделся вокруг. — Действительно такое нечасто увидишь!
Только сейчас, получив возможность перевести дух, ребята впервые обратили внимание на обстановку комнаты. Да, здесь было на что посмотреть!
На старом серванте теснились бутылки китайской змеиной водки — все пустые, и змеи в некоторых из них как будто даже усохли. В самом серванте за стеклом, стояло несколько полных бутылок. На выступе серванта красовалось несколько резных шкатулок восточной работы — по всей видимости тоже китайских. На стенах висели китайские и японские раскрашенные гравюры. В основном это были морские и речные виды: небольшие плоскодонные суденышки с раздутыми парусами бодро скользили по воде, вдали виднелись тростники и очертания пагод. На одной из гравюр эти суденышки окружили большой корабль европейского типа, на нем матросы в шапках с помпонами отстреливались из ружей, а на корабль карабкались полуобнаженные китайцы — со зверским выражением лиц, с узкими мечами и ножами в руках…
— Китайские пираты, — пояснил Петя. — Я читал о них. Они особенно свирепствовали в прошлом веке. Вот эти их суденышки — они называются джонки — были очень верткими и быстроходными, поэтому в прибрежных водах, где много рифов и где большим кораблям надо двигаться очень медленно и осторожно, они получали огромное преимущество. Они нападали целой флотилией — как стая пираний кидается на попавшего в воду быка. У них была слава чуть ли не самых беспощадных пиратов всех времен и народов…
Ребята продолжили осмотр комнаты. Рядом с множеством китайских диковинок странно неуместными выглядели белые кружева, к которым старик, очевидно, питал слабость: круглый столик и тумбочку покрывали белые кружевные скатерти, кружевные салфеточки под шкатулками, кружевные наволочки на подушках… До того, как на подушки уложили старика, они были аккуратно взбиты. И все это кружевное великолепие — идеально чистое, накрахмаленное, ни единого пятнышка…
Старик захрипел, и ребята поспешили положить ему под язык еще одну таблетку валидола. Больной стал сосать ее, причавкивая. На секунду он открыл глаза, поглядел на ребят, напрягся, чтобы что-то сказать — и произнес длинную фразу, которую друзья не поняли. Но они поняли, что произнес он ее явно по-китайски!
— М-да… — процедил Миша. — Насчет того, что он был на Дальнем Востоке совсем недолго — это он нам приврал… Только интересно, почему он скрывает, сколько он был там на самом деле?
— Тут много интересного… — проговорил Сережа. — Но прежде всего надо найти его документы. «Скорая» вот-вот приедет. Я думаю, они в какой-нибудь из этих коробочек…
Он открыл одну из шкатулок.
— Да, так оно и есть! — радостно сообщил Сережа друзьям. — Вот и паспорт… Ага, Митрофанов Василий Евсеевич. Вот как, значит, его зовут!
Он машинально открыл следующую шкатулку.
— 0-г!.. — Сережа поперхнулся, не договорив «ого!», и в результате получился какой-то нечленораздельный звук.
Ребята поспешили посмотреть, что так потрясло их товарища. И сами обмерли.
В шкатулке лежали драгоценные украшения и золотые монеты.
— Дедок-то наш, выходит, не прост… — вымолвил Миша.
— Еще как не прост! — согласился Петя. — эти золотые монеты старой чеканки, и…
С кровати, на которой лежал больной, донесся слабый возглас. Ребята резко обернулись.
Старик смотрел на них вполне разумным взглядом, но ребятам показалось, что он их не узнает и принимает за каких-то людей из своего прошлого.
— По золотому… — проговорил старик. — По золотому каждому, кто заметит человека с часами…
И обессиленно рухнул головой на подушки.
— Да, насчет часов… — сказал Петя. Он подо шел к старику, осторожно засунул руку в карман его пиджака и извлек часы. — Красивые, но ничего такого необычного, — заметил он и откинул крышку часов. — А вот это уже занятно! Смотрите!
Друзья подошли к нему.
— Видите надпись с внутренней стороны крышки? Это по-английски! Тут написано: «За воинскую доблесть при отвоевании…» это, наверно, надо переводить как «при взятии» или «при освобождении»… «Сингапура», — он растерянно поглядел на друзей. — Выходит, наш Василий Евсеевич отвоевывал Сингапур?
У ребят не нашлось, что ответить. Тут с улицы послышалась сирена «Скорой помощи».
— Это, наверно, к нам, — сказала Оса.
Сережа поспешно захлопнул шкатулку с драгоценностями и, подумав секунду, открыл нижний ящик серванта и сунул ее туда.
— От греха подальше, — объяснил он.
А Петя поспешно опустил часы в свой карман — машинальным жестом, как обычно поступают, когда надо что-нибудь побыстрее убрать от посторонних глаз.
Через три минуты в дверь позвонили.
— Здесь больной? — спросил совсем молодой врач, когда ребята впустили его в квартиру.
— Да, вон в той комнате, — показал Сережа. — Мы нашли его документы, — добавил он.
— Это хорошо, — рассеянно бросил врач, проходя к больному. — Та-ак… — протянул он, присаживаясь возле пациента.
— Что-нибудь серьезное? — спросила Оса, когда доктор оттянул веки старика, прощупал пульс, послушал сердце — все с профессиональной ловкостью.
— Похоже на инфаркт, — ответил врач. — Будем надеяться, что не обширный… Сейчас снимем кардиограмму — и прямиком в больницу. Наверно, в реанимацию… Давай! — кивнул он санитару, и тот открыл маленький чемоданчик, в котором находился аппарат для снятия кардиограмм.
— Надо его раздеть, — сказал врач, освобождая больного от пиджака и принимаясь расстегивать его рубашку. — Вот это да! — ахнул он, когда старик был обнажен по пояс. — Сколько перевидал на «Скорой», а такого не видел!
Весь торс старика покрывала причудливая татуировка: драконы, стебли бамбука, переплетающиеся в узор иероглифы. Все это было изображено весьма искусно, со множеством завитков и прихотливых линий, и не одним цветом, как обычно, а несколькими.
Врач оглядел комнату.
— Он что, долго пробыл в Китае?
— Мы не знаем… — развели руками ребята.
— Ну ладно, — мотнул головой доктор. — Сейчас не до того.
Он подключил датчики, велел санитару следить за записью, а сам пошел обзванивать больницы: Узнать, где есть свободные места в реанимации.
Вернувшись, он сообщил:
— Поедем в шестьдесят четвертую. Выбор не ахти, но и на том спасибо… — доктор внимательно изучил выползающую из аппарата ленту кардиограммы. — Да, так я и думал… Давай ему укол, живо!
После укола старик открыл глаза.
— Только не в больницу… — пробормотал он. — На своей постели, на чистых белых простынях. Не хочу так… Лучше было б в море или пулю в лоб, чтобы сразу все кончилось…