Успокойся, — сказал мой товарищ. — Это значит только, что Кафи все еще в Реянетте. Может, он не захотел ехать с незнакомым человеком, а может, Фредерик не смог с ним расстаться.
Нет, я уверен — здесь что-то другое…
Мы поблагодарили хозяина кафе и вышли на улицу. И вдруг я почувствовал, что не могу идти дальше. Меня удерживала какая-то непреодолимая сила, я как будто чувствовал, что Кафи рядом — прыгает возле меня и лижет своим розовым языком мое лицо… Я инстинктивно оглянулся. Внезапно мой взгляд остановился на небольшом проеме между кафе и складами, я приблизился и… похолодел от ужаса.
— Ах!..
Корже подошел и тоже это увидел… К железному крюку в стене был привязан обрывок желтого кожаного поводка… Меня затрясло.
— Корже! Я узнаю этот поводок… это поводок Кафи… его здесь привязали, а он сбежал!
Мой бедный Кафи! Один в таком большом городе! Все кончено, я никогда больше его не увижу. Ну как я мог оставить его здесь одного?! Я едва не расплакался.
Пока я стоял у края тротуара и сквозь слезы рассматривал набережную, Корже пытался отцепить конец поводка, который был крепко привязан к крюку двойным узлом.
Вдруг мой приятель подошел и взял меня за руку.
— Тиду, посмотри… да посмотри же! Голову даю на отсечение — твой пес не сам убежал… Поводок обрезан чем-то острым, похоже, что ножом!
Весь дрожа, я наклонился к обрывку плетеного кожаного ремешка. Край был ровным. Поводок Кафи обрезали. Но кто?.. Зачем?..
Потрясенные, мы вернулись в кафе. Хозяин тоже заинтересовался и вышел посмотреть на крюк, на котором болтался обрывок поводка. Он также ничего не понимал.
— Нет, этой ночью я ничего не слышал; но, вы знаете, я немного туговат на ухо.
Единственным человеком, который мог что-то прояснить, был водитель. Мы вернулись на склад. Сторожа уже стали раздражать наши вопросы.
— Единственное, что я знаю, так это то, что он живет где-то в районе Гильотьер, недалеко от гаража своей фирмы — гаража Домб… Ну ступайте, вы нам мешаете.
Мы оказались на улице. Я спросил Корже:
А Гильотьер — это далеко?
На другом конце Лиона.
Было уже десять часов, а я до сих пор ничего не купил. Мы могли отправиться в Гильотьер только после обеда.
— Жаль, — сказал Корже, — но мне сейчас тоже надо домой, а после обеда придется сидеть с младшей сестрой.
Мы молча возвращались в Круа-Русс, и я чувствовал, что Корже страдает почти так же, как и я.
РАССКАЗ ВОДИТЕЛЯ
За обедом я с трудом скрывал свое отчаяние; по-моему, мама даже что-то заподозрила. Я так и не мог поверить, что Кафи потерян для меня навсегда…
Я ушел сразу после обеда. К счастью, вчерашний холодный туман рассеялся, небо прояснилось, и иногда сквозь облака проглядывало солнце. Я плохо представлял себе, где находится район Гильотьер, хотя Корже объяснил, что это на другом берегу Роны, рядом с железной дорогой. Я впервые шел один через весь город, но это меня совсем не пугало: чего бы я только не сделал, чтобы найти свою собаку! Мне было даже легче идти одному: можно было не сдерживать слез.
Я скопил немного денег — вполне достаточно, чтобы доехать на автобусе; но, во-первых, я боялся ошибиться, а во-вторых — что контролер спросит, куда я еду… Как будто я делал что-то плохое.
Я пересек Рону по большому мосту и долго шел по противоположному берегу. Ветер гнал мокрые опавшие листья по набережной. Всю дорогу я не переставая думал о Кафи и вздрагивал при виде каждой встречной собаки. Город оказался еще больше, чем мне казалось с холма Круа-Русс. Как же найти Кафи, если он действительно потерялся?.. Нет, он не мог потеряться! Я сочинил целую историю: шофер привязал собаку у кафе, пока выгружал ящики, а потом передумал и решил взять ее с собой, но узел оказался слишком тугим, и пришлось перерезать поводок.
Постепенно я и сам в это поверил. Наконец показался железнодорожный мост. Это Гильотьер. Расспросив нескольких прохожих, я понял, что гараж Домба находится значительно дальше. Я нашел его на одной из улиц со множеством складов и мастерских. Это был большой гараж. Наверное, тот служащий, что у входа заправляет машины, сможет мне помочь.
— Буасье? Да, он живет недалеко отсюда, в конце соседней улицы, направо. Я не помню номера дома, но там внизу табачная лавка. Ты наверняка 'застанешь его дома, он вернулся из рейса только в шесть часов утра — я как раз заступил на смену; он сказал, что валится с ног от усталости.
Я без труда нашел дом, позвонил в дверь… У меня сжалось сердце. Я надеялся, что сейчас услышу, как Кафи скребется в дверь, — он всегда так делал в Реянетте, когда просился выйти; может, он даже залает. Но я услышал только чьи-то торопливые шаги за дверью. Мне открыла женщина с встревоженным и недовольным лицом.
Ах, я думала, что это доктор… Тебе чего, мальчик?
Я хотел бы увидеть мсье Буасье… это по поводу моей собаки — я ее не нашел. Она не у вас?
Какая собака?..
Я сразу понял, что придуманная мной история была слишком хороша, чтобы оказаться правдой, и опустил голову. Но в этот момент в коридор вышел мужчина, в котором я узнал того шофера, которому мы с Фредериком в прошлом году нашли кисет.
Мсье! А где же моя собака? Водитель с удивлением нахмурил брови.
Как?.. Разве сегодня утром ты ее не нашел?
Я вытащил из кармана обрывок поводка — все, что у меня осталось от Кафи.
— Вот это я обнаружил на крюке у стены кафе.
Водитель вздохнул, взял кусок поводка и, стал его рассматривать.
— Видите, мсье, он обрезан ровно, похоже, что ножом… Я подумал, что вы взяли Кафи к себе, раз кафе было закрыто.
Все это происходило на пороге, у дверей. Затем шофер подтолкнул меня к кухне и сделал знак говорить потише. Он сел на стул и долго молчал, почесывая щеку.
— Ничего не понимаю… — сказал он наконец.
Вот его рассказ. Как и было договорено', он посадил Кафи в машину в Реянетте около полудня. Сначала пес не хотел ехать, но, оказавшись в кабине, затих и вел себя очень хорошо. До Вьенна все шло гладко, потом начался дождь. Дорога стала мокрой, ее прихватило морозцем, начался гололед, и ехать пришлось очень медленно. Но, несмотря на это, грузовик прибыл бы в Лион до семи часов вечера, если бы его не занесло на одном из поворотов. Нет, ничего серьезного, просто он застрял в кювете и, чтобы выбраться нужен был тягач, а чтобы его найти — время: из-за гололеда у тягачей было много работы.
— Когда я смог снова тронуться в путь, — продолжал водитель, — было уже три часа ночи. Все это время твой пес послушно ждал в кабине, совершенно не беспокоясь. К четырем часам мы наконец добрались до набережной Сен-Винсен. В течение часа я выгружал ящики, потом высадил твою собаку, ломая голову над тем, что с ней делать— ведь кафе, естественно, было закрыто.
Оставить ее на складе?.. Я "знал, что сегодня утром дежурит Жюно — странный тип, обиженный на весь свет; он мог запросто прогнать твою собаку, да еще и пнуть на прощание… Привести Кафи сюда? Я думал об этом… наверное, так и надо было сделать. Я засомневался из-за дочки — она уже три дня болеет с высокой температурой. Я боялся, что, когда мы придем, собака залает и испугает ее. И еще я подумал, что ты будешь волноваться, не обнаружив утром пса. Тогда, поскольку было уже пять часов и до открытия кафе оставалось совсем чуть-чуть, я решил, что за пару часов с Кафи ничего страшного не случится. Я привязал его в уголке и оставил хозяину «Пти-Божоле» записку.
Записку?
Как?.. Он тебе ничего не сказал?
Он бы мне, конечно, сказал, если бы что-то нашел… Он вообще думал, что вас не было.
Водитель снова потер щеку.
Ну как же!.. Я вырвал листок из записной книжки и написал: «Присмотрите, пожалуйста, за собакой, она не злая. Утром за ней придет мальчик». Потом расписался и дважды подчеркнул слова «не злая». Я оставил листок на железном столике, что стоит у входа в кафе, и положил сверху болт, чтобы записка не улетела.