– А, Морс! – (Полицейский начальник ожидал, что все и сразу узнают его голос, и в большинстве случаев так и было.) – Предполагаю, что вы только что выползли из постели и готовы к новой бурной ночи?
– И вас с Новым Годом, сэр!
– Ну, год, похоже, будет хорош для преступности, Морс: в нижнем конце вашей улицы произошло убийство. Предполагаю, что вы не имеете с ним ничего общего, разумеется.
– Я в отпуске, сэр.
– А, не имеет значения! Возьмете отгулы позже в январе.
– Или в феврале, – пробормотал Морс.
– Можно и в феврале! – согласился шеф полиции.
– Боюсь, что этим вечером я занят, сэр. Участвую в финале викторины в пабе, во «Фрайяре».
– Рад слышать, что есть люди, проявляющие такое доверие к вашим умственным способностям.
– Я действительно хорош, если исключить спорт и попмузыку.
– О, это я знаю, Морс! – Теперь шеф полиции говорил совсем медленно. – Я тоже верю в ваши умственные способности.
Морс вздохнул в трубку, сохраняя спокойствие, а начальник продолжил:
– У меня в распоряжении дюжина ребят, если вам потребуются.
– На дежурстве ли сержант Льюис? – спросил Морс, полностью сдавшись.
– Льюис? А, да. В сущности, он будет проезжать мимо и заберет вас. Я подумал, знаете ли, хм…
– Вы очень любезны, сэр.
Морс положил трубку и отошел к окну, где осмотрел необычно пустую, как бы оглохшую улицу. Только некоторые машины время от времени проезжали по обледеневшей мостовой. Вопреки всему этому, Льюис согласился приехать. Вообще-то, подумал Морс, он вероятно с радостью оторвется от просмотра телепрограммы новогоднего вечера.
На лице Морса появилось едва заметное злорадство, когда он увидел, как полицейская машина застряла в слякотной колее. Он махнул рукой мужчине, который вышел из нее – крепкому, на вид слегка простоватому человеку, для которого единственным недостатком в его спокойной жизни, полной добродетелей, было ненасытное пристрастие к яйцам и жареному картофелю, а также страсть к быстрой езде.
Сержант Льюис глянул вверх на окна квартиры и заметил жест, которым Морс поприветствовал его. Был бы Льюис внимательнее, он заметил бы в глубокой тени холодных синих глаз Морса проблески пламени почти радостного удовольствия.
ВОСЬМАЯ ГЛАВА
Среда, 1-го января, вечер
И потому я выхожу к вам, вооружившись иллюзией вменяемости, которая есть у столь многих из нас.
Льюис припарковался позади двух полицейских машин у отеля «Хауорд», перед главным входом которого стоял полицейский в форменной фуражке с черно-белыми клетками. Его коллега в такой же униформе охранял вход в прилегающее владение ниже по Бэнбери-Роуд.
– Кто расследует случившееся? – спросил Морс первого полицая, проходя через фойе, и отряхивая снег с ног.
– Инспектор Морс, сэр.
– Знаете, где он? – спросил Морс.
– Не уверен, сэр. Я только что прибыл.
– Знакомы с ним?
– Никогда его не видел.
Морс прошел дальше внутрь, а Льюис похлопал полицейского по плечу и прошептал ему на ухо:
– Когда его увидишь, Морса то есть, он ведь главный инспектор и очень строг, так что – повнимательней, парень.
– Ну, разве мы не пара! – пробормотал Морс, пока они вдвоем стояли перед стойкой регистрации. В комнатенке с кассовым окошком сержант Филлипс из Городского отдела по борьбе с уголовной преступностью (Морс был с ним знаком) говорил с бледным и озабоченным человеком, представленным им как мистер Джон Биньон, владелец отеля. И вскоре Морс и Льюис знали от самого владельца столько же – то есть почти ничего – сколько и все остальные о недавно случившейся трагедии в отеле.
Двое детей из семьи Андерсенов только что закончили лепить снеговика, и уже смеркалось, когда подошел их отец мистер Джеральд Андерсен. И именно он заметил, что одно из окон с задней стороны первого этажа пристройки открыто. Увиденное его удивило, поскольку было морозно и дул северный ледяной ветер. Приблизившись, он увидел, как колышутся от сквозняка полуопущенные шторы. Он не стал подходить вплотную к окну, под которым (он это заметил) снег был нетронут. Вернувшись в отель, он рассказал о случившемся жене, потом по ее настоянию поделился беспокойством с владельцем – к 17:00. И это было все. В результате оба – Андерсен и Биньон, прошли в пристройку и по застланному ковром коридору приблизились ко второй справа двери, на ручке которой висела табличка с просьбой на английском, французском и немецком к возможным непрошенным посетителям не беспокоить обитателя комнаты. Постучав несколько раз, Биньон открыл резервным ключом дверь и сразу понял, почему человек внутри не в состоянии (очевидно уже достаточное время) реагировать на стук либо беспокоиться по поводу ледяных порывов ветра.