Наталья Борисовна Русинова
Тайна проклятого дара
© Наталья Русинова, текст, 2025
© Юлия Миронова, илл. на обл., 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Пролог
Стоянко сам не понял, как заблудился.
Вроде бы только что бежал по тропе между двумя кривыми кустами ольшанника, спасаясь от преследователей. Про это место ещё народ в деревне баял, мол, вход в лесное царство, заходить надо с поклонами да краюхой хлеба.
А он нынче и без краюхи, и без поклонов. Думал лишь, как ноги благополучно унести от задиры Фрола и его сотоварищей. Вот и промчался, земли под собой не чуя. Пот так и лился струёй по хребту.
«Сироту да бедняка каждый норовит обидеть, – приговаривал частенько старик Анисий, подсовывая ему то пряничек, то ломоть пирога с мясом. – Ничего, Стоян, ты телом пока слаб, зато духом крепок, а сердцем, наоборот, мягок. Это хорошее дело, даже в лихую годину тебя достойным человеком сохранит».
Сейчас же Стоянко лишь зубами скрипнул, вспоминая дедовы речи, тихие да тягучие. Конечно, ему-то куда спешить? Его поганый Фролка с дружками не дразнит ежедневно, не цепляется к заплаткам на коленях и локтях, не тычет пальцем в кривые да косенькие лапоточки! Неужто непонятно, что был бы батька в живых, сплёл бы какие получше? А так что у самого получилось…
И вот на тебе, пошёл за новым лыком в лес и столкнулся с давними недругами прямо на опушке! Драпал так, что ажно сердце чуть из груди не выскочило, задыхался от быстрого бега, хватаясь за бок, в который словно вилы воткнули. А злые насмешки летели ему в спину комьями грязи, только били больно не по плечам и спине, а по самолюбию.
«Ничего я не добрый, – думал он, кусая губы, чтобы не расплакаться. И так мчался через лес, не разбирая дороги, – слёзы застилали глаза. Потому и заплутал. – Не желаю я доброхотом быть. Злодеям легче живётся, они ни о чём не переживают…»
Всё, решительно всё пошло с утра наперекосяк. Лапоточки порвал, и седмицы проносить не удалось. Матушка рассердилась с утра, что чашку расколотил, ещё и пирог, из печи доставая, едва на пол не вывернул. В сердцах и велела убираться к лешему.
Он и убрался – к деду Анисию, через дыру в заборе между дворами. Добрый сосед накормил его хлебом и простоквашей и отправил в лес за лыком. Принесёшь, мол, самого лучшего, я уж сам тебе новые лапти сплету. А на матушку велел не сердиться, объяснил, что бранится она от большой усталости. И надобно ей чаще помогать, ибо он, Стоянко, после батькиной кончины у неё одна надежда и опора.
Вот и пошёл Стоян за лыком, а вышел непонятно где. Он озирался по сторонам и понимал, что никогда в этих местах не бывал. Сосны высоченные, голову запрокинешь – всё равно верхушек не видать. Ветви сомкнуты над головой, будто крыша огромного дома. Чуть пониже плотная можжевеловая стена – сколько ни вглядывайся, ни одного просвета не найдёшь. И коряги серые то тут, то там валяются в колосках мятлика.
– И впрямь леший водит, что ли? – пробормотал он и вздрогнул: голос прозвучал в здешней тишине тоненько и жалобно. Тут же поспешил выругаться – ему уж десятый год, почти взрослый мужик, а пищит, как плаксивая девчонка! – Не води! Не боюся я тебя! Выпусти, а не то…
И на этих словах в лицо ему дохнуло смолой да ледяным ветром. Так мог бы дышать можжевеловый куст, будучи живым. Стоянко невольно задрожал, обхватил себя тощими ручонками, пытаясь спрятаться от холода, который так и лез под рубашку. По колючей плотной стене прошла рябь, затем ещё и ещё. Мальчишка невольно попятился.
А затем кусты с шелестом раздвинулись, роняя на землю пригоршни зелёно-рыжих иголок, и на тропу вышел он. Стоянко успел увидеть руки-сучья едва ли не до земли, поросшие мшистыми страшенными бородами. Светлые, почти белые волосы, что рассыпались в беспорядке по плечам. Личину, вырезанную из древесной коры – точно такую же таскали на Святках деревенские парни, что прятались за колодезным срубом и пугали до истошного визга явившихся за водой баб. И глаза в ней моргали совершенно человеческие, потому Стоянко и всплеснул сердито руками.
– Ты чего вырядился? Ещё и ветки под рукава насовал! До зимы ещё прорва времени! Или тебя Фролка подослал? Ну? Чего молчишь? Отвечай! Кто ты?
Чужак и впрямь молчал, тихонько покачиваясь из стороны в сторону. Затем моргнул раз, другой – и на деревянной личине будто сам собой проступил безгубый рот, съёжился в скорбную гримасу. Лес вокруг заскрипел ветвями, зашелестел колосками мятлика, бросил оторопевшему Стояну в лицо горсть сухих листьев.
– Хозяин… прис-с-с-слал за тобой, – зашипело в ушах. – Пш-ш-ш-шли…
Стоянко силился что-то сказать и не мог. Тело сковало стылым ужасом от пяток до гортани. Он понял наконец, что деревянная личина была настоящим лицом. Заперхал, пытаясь откашляться, рванулся с места что есть силы, пытаясь одолеть навалившуюся дурноту…