Я взяла себя в руки усилием поистине сверхъестественным.
— Погоди, Гутюша, надо позвонить. Сейчас вернусь.
Нашла заведующего кафе. Телефон в раздевалке меня не устраивал — вдруг одолел страх. Директор тоже не жаждал рекламы и повёл меня к себе.
Позвонила в «Скорую», причём назвалась Софьей Ковальской с Маршалковской, восемь, квартира четырнадцать. Скрыла своё имя как-то не задумываясь, неожиданно. Директор слушал, побледнев, и не обратил внимания, что на Маршалковской, восемь находится театр. Мы вместе вошли в зал, я остановилась около Гутюши и показала пальцем.
— Вон там, в углу…
Заведующий спокойным шагом направился к роковому столику. Гутюша поднялся.
— Что такое? Сначала влетел сюда какой-то, пошептался с тем мужиком в углу и умчался. Потом ты, пошепталась с ним и тоже летишь. Кто он такой? Справочное бюро или пульт управления?
Взвинченная, я в момент поняла Гутюшу и молниеносно сделала вывод.
— Ухожу. Ты тоже. Заплати и бегом! Жду тебя в машине.
— Да я вроде заплатил и уже намылился, — ответил Гутюша и вышел вместе со мной.
Отъехали мы недалеко, я остановилась в конце Дворковой. Повернулась к Гутюше.
— Теперь расскажи все ещё раз, подробно.
— Что рассказать?
— Про кафе. Сначала: когда пришёл тот, в углу?
— Без пятнадцати шесть. Я смотрел на часы, потому как условился с одним тут, да он не соизволил явиться.
— Хорошо. Дальше. Когда пришёл тот, который с ним шептался, и как все происходило?
— Как происходило? Да обыкновенно происходило. Без пяти шесть забежал, я смотрел на часы. Сел рядом с тем, в углу.
— И что?
— И ничего. Посидел, потом встал, сказал ему что-то на ухо и ушёл. Потом заявилась ты, в шесть десять, опять я смотрел на часы…
— Стой. А тот, в углу? Другой ушёл, а тот?
— Ничего. Сидел себе. А что?..
— Сейчас. Как выглядел другой? Ты бы его узнал?
Гутюша вдруг разнервничался.
— Кончай канитель! Давай кошку из лукошка, иначе я в кусты. О чем речь бежит?
— Он умер, понимаешь? Пришёл ведь живой, так? Гутюша был ошарашен.
— Кто умер?
— Тот, в углу.
— Который там сидел?
— Ну да.
— Как это умер, если сидел?
— Ну так что? В подвале даже стоял!
— Господи, — пробормотал Гутюша, глядя недоумевающе на меня.
Я начала размышлять вслух.
— Пришёл живой. К нему подсел на минутку некто. И потом оказалось, живой помер. На мой взгляд, помер бесповоротно, никакой надежды. Или сам, или помог кто-то. Не знаю как, ножом вроде бы не пырнул, следов нету. Не пырял?
Гутюша думал на свой манер.
— Слушай, а тебе не показалось, может, он был умирающий труп? Тот ему что-нибудь ляпнул, и этот совсем скопытился…
— Я спрашиваю: ножом не пырял? Ты ведь все время смотрел на них?
— Ну смотрел, не пырял. Подержал его маленько за ухо, когда шептал, и ушёл себе. И что все это значит?
— Значит — буза страшная и сплошной ужас. У тебя знакомый в прозекторской, как хочешь, но разузнай, отчего он умер. Ведь он мне звонил, и мы условились здесь. Собирался мне рассказать…
Я замолчала. Ситуация вдруг прояснилась вполне отчётливо. Ведь я с ним договорилась о встрече, выходит, я и убила недоумка. Солгала: зовут меня, дескать, Софья Ковальская, насчёт звонка не отпереться, директор слышал. Сразу после звонка исчезла поспешненько; дура набитая, да разве мало убийц-дураков? С другой стороны, убил его точно тот, шепталыцик. Кто-то подслушал, как он со мной условился — ведь открыто сказал, что во всем разобрался и мне расскажет. Враг примчался и убил его до моего приезда. Недоумок ничего не успел передать, кабы успел, так и меня, возможно, кокнули бы…
Да, но ведь они толком не представляют, что именно он мне рассказал раньше, понятия не имеют, что именно мне известно! А ну им придёт в голову обезопасить себя на всякий случай! Как ни глянь, везде клин: для властей — преступница, для мерзавцев этих — головная боль. А теперь ещё сижу и болтаю с Гутюшей — вот чума-то, и следующим будет Гутюша…
— Я теперь сижу на бобах, погорел, значит, — вздохнул Гутюша, он, видно, размышлял в том же направлении. — Ты уж рассказывай, какой гвоздь, а то у меня чердак съехал набок. Я так и чуял, плохо дело, сразу, как мумец засмердел…
Я рассказала все, исповедуясь перед будущей жертвой. Коротко, но все. Наркотики, Прага, автоматы, приятель недоумка, серия исчезновений, наконец, и сам недоумок, и моя собственная глупая выходка. Гутюша слушал внимательно, потом заключил:
— Ну, пропал обед. У него носки рёбрышками.
В первый момент я испугалась, не свихнулся ли из-за всех этих передряг.
— У кого?
— У того шепталыцика. Остальное все обычное, только носки больно шикарные.
Мне удалось кое-как отделить рёбрышки от пропажи обеда.
Носки, по-видимому, были в полоску. Гутюша, судя по всему, заблудился между зеброй и рёбрами.
— Цветные?
— Ясное дело. Красные и голубые.
У нас за спиной взревела сирена «скорой». Я посмотрела на часы: семь минут. Специально на мокрую работу надел такие носки — отлично бросались в глаза, отвлекая внимание от остального.
Снять их — одна минута, и Гутюша его не узнает. Интересно, заберёт ли недоумка «скорая»… Если заберут, значит, ещё жив и постараются спасти, если оставят — конец, «скорая» мёртвых не возит. Надо проверить…
Гутюша что-то говорил, но я не слышала, развернулась и выехала на Пулавскую. Мне удалось прорваться в противоположную сторону и припарковаться на прохожей части прямо перед Олесинской. Стоящую около «Мозаики» машину было видно прекрасно. Гутюша последовал моему примеру и размышлял вслух, обсуждал кандидатуры возможных шепталыциков. Он желал снять с себя всякие подозрения и тем самым снимал их с меня. Очень даже похвально.
Медики вышли из кафе, сели в машину, недоумка не вынесли. Значит, все…
— Ну, я пошёл, — сказал Гутюша. — Это, как его, такими колечками, цепляются друг за друга и звенят…
— Цепь.
— Вот именно. Здесь ждать нечего, я хочу поймать тут одного, пускай поглядит, где пса с цепи раскапывают. Если что надыбаю, сообщу.
Я согласилась. Сама тоже отправилась домой. Шутки кончились, необходимо серьёзно поразмышлять…
Разного рода маний и заскоков касательно прослушивания телефона у меня не наблюдалось, но был период, когда со связью и вправду творилось нечто фантастическое. Набрав наполовину номер, я вклинивалась в чужой разговор, однажды дала какой-то пани медицинский совет, случалось, подняв трубку, соединялась с кем-нибудь намертво, в мои разговоры врывался кто-то посторонний, сумасшедший дом, одним словом!