Плеер, который был подключен к отцовскому музыкальному центру, стоявшему тут же, на столике, старательно добавлял музыки этому дню. Список воспроизведения я составляла сама, включив в него как старые проверенные хиты, так и некоторые новые, которые заставляли меня улыбаться. Я постаралась на славу – эта музыка идеально подходила для беззаботного ничегонеделания возле залитого солнцем бассейна. Сейчас из колонок звучал голос Луи Армстронга, исполнявшего старую песню «Какой прекрасный мир». Хоть я и принадлежу к поколению, выбирающему цинизм и равнодушие ко всему, но временами от своего поколения отличаюсь. Ну и пусть.
Под рукой у меня был высокий стакан с холодным чаем и телефонная трубка – на тот случай, если мама с папой сойдут на берег раньше, чем предполагалось. Вообще-то родители должны достигнуть следующего острова только завтра, но уже дважды они опережали расписание.
Несколько дней назад я умудрилась случайно утопить свой мобильник в бассейне, и с тех пор ношу трубку домашнего радиотелефона с собой, чтобы не пропустить звонок.
Дело в том, что я жутко соскучилась по родителям.
Сначала, когда они только уехали, я радовалась свободному времени и одиночеству. Я живу с родителями, и, когда они дома, наше общее жилище приобретает сходство со станцией центрального вокзала. Роль пассажиропотока исполняют мамины подруги, папины партнеры по гольфу, леди из местной церкви и то и дело заглядывающие к нам под различными предлогами соседские дети, – ха, они являются в плавках и одним этим словно напрашиваются на приглашение остаться у бассейна.
Однако две недели долгожданного одиночества доказали мне, что все хорошо в меру, а моя мера исчерпана. Покинутый дом казался необычно тихим, особенно по вечерам. А ближе к обеденному времени я особо остро ощущала себя брошенной. И голодной. Мама великолепно готовит, а мне уже успели опротиветь заказная пицца, чипсы и чизбургеры.
Я не могла дождаться маминых жареных цыплят, картофельного пюре, салата из свежей репы и персикового пирога с домашним кремом из взбитых сливок – в общем, всего того, что составляло нормальный обед, приготовленный мамой. Предвкушая эти яства, я даже сходила в магазин и купила все, что могло понадобиться маме для готовки вкусностей.
Я люблю покушать. К счастью, по мне этого не видно. У меня пышная грудь и округлая попка, а вот талия и бедра очень даже стройные. У меня хороший обмен веществ, хотя мама по этому поводу и говорит: «Ха, вот подожди, будет тебе тридцать. А потом сорок, а потом и пятьдесят». А папа говорит: «Хорошего человека должно быть много, Рейни», и смотрит на маму таким взглядом, что я сразу же переключаю внимание на что-нибудь другое. На что угодно, но другое. Я люблю своих родителей, но есть такая вещь, как СМИ. Слишком Много Информации.
В общем и целом у меня была чудесная жизнь, за исключением того, что я соскучилась по родителям и считала дни до возвращения Алины из Ирландии, но эти исключения казались кратковременными и поправимыми. Совсем скоро моя жизнь должна была вернуться в обычное счастливое русло.
Теперь я думаю: неужели мойры, богини судьбы, могут перерезать одну из нитей, на которых держится наша жизнь, просто потому, что человек был слишком счастлив?
Когда раздался телефонный звонок, я подумала, что звонят мои родители.
Но это были не они.
Странно, что обычная мелочь, пустяк из разряда случающихся десять раз на дню, может стать демаркационной линией.
Какой пустяк – поднять телефонную трубку. Нажать на кнопку соединения.
До того как я нажала кнопку, моя сестра Алина была жива – по крайней мере, в моем сознании. А в тот момент, когда палец мой коснулся кнопки, жизнь моя разделилась на две части: до звонка и после.
До звонка я никогда не пользовалась выражением «демаркационная линия», одним из тех словосочетаний, которые я подцепила в дешевых газетах, и то лишь потому, что была заядлым читателем. До звонка я плыла по течению жизни от одного счастливого момента к другому. «До» я была уверена, что знаю все на свете. Я думала, что знаю, кто я такая, каково мое место в жизни и что конкретно ожидает меня в будущем.
До звонка я думала, что у меня оно есть, это будущее.
После звонка я поняла, что никогда ничего не знала.
С того дня, когда я узнала об убийстве сестры, прошло две недели. Эти две недели я ждала – ждала, что кто-нибудь что-нибудь сделает помимо того, что опустит в могилу закрытый гроб с ее телом, усыплет могилу розами и будет тихо скорбеть.
Скорбь не вернет Алину и уж точно не облегчит мне осознание того, что ее убийцы гуляют на свободе и на свой извращенный лад наслаждаются жизнью, в то время как моя сестра, бледная и холодная, лежит под шестью футами могильной земли.
Эти две недели я прожила как в тумане. Я все время плакала, и моя память о тех днях навсегда осталась смутной, словно взгляд залитых слезами глаз. Слезы текли сами по себе. Текли из самой моей души. Алина была для меня не просто сестрой, она была моей лучшей подругой.
Все восемь месяцев, с тех пор как она уехала в Дублин учиться в Тринити-колледже, мы непрерывно переписывались по Интернету и созванивались каждую неделю. У нас не было секретов друг от друга.