Между тем судно шло уже вдоль берегов Аракутана.
Могучей громадой базальта, хмурыми исполинскими утесами остров круто обрушивался в море. Но вот за мысом неожиданно открылся залив. Он наискось врезался в береговую кромку.
«Аскольд» вошел в залив, и пассажиры увидели в глубине бухты, в самом центре берегового полукружья, пирс и поселок, рассыпанный по крутому склону каменной сопки.
Капитан объявил по радио о том, что «Аскольд» швартуется к пристани поселка Благодатного.
Каштан и сам не ожидал, что будет так волноваться, спускаясь по трапу на берег. Сердце его учащенно колотилось, и, если бы не поддержка Славы, он, наверно, не устоял бы на ногах.
День был на исходе, солнце сползало к морю. Дул ледяной ветерок.
Со своими спутниками Юрий зашагал по пирсу на берег.
Там у входа на пирс стояли встречающие. Каштан забрал у Валеры свой мешок и отошел в сторону, чтобы не быть помехой своим спутникам в их разговоре с шустрым востроносым представителем администрации, крепким мужчиной с лицом морского волка, и тощим комендантом общежития. Востроносый стремительно выпалил:
— Хлопчики, с прибытием! Распорядок такой: медосмотр, баня, столовая, общежитие… Знакомьтесь: это капитан Платонов, наш командующий флотом, а это — Никитич, комендант общежития.
— Никто раньше не работал на флоте? — спросил капитан Платонов.
— Все впервые, — ответил Слава.
— Вопрос ясен! Двинули! — воскликнул администратор.
Слава обернулся и взглянул на Каштана. Тот поднял с земли свой спальный мешок и медленно побрел но берегу.
Администратор посмотрел на Каштана и спросил:
— А этот меланхолик тоже из Москвы?
— Москвич. Летел вместе с нами.
— Турист, что ли?
— Да вроде того.
— К нам сюда всякие чудики приезжают. Кто за икрой, кто на вулкан поглазеть. Но этот — вовсе какой-то блажной. Квелый заморыш. Паспорт-то у него есть?
Слава сердито сказал:
— А по-вашему, сюда можно добраться без документа?
— Ну, все-таки… Здесь же, как ни крути, погранзона.
Администратор повернулся к моряку и с усмешкой спросил:
— Может, ты, Иван Данилович, возьмешь его к себе на флот, а? Впередсмотрящим? А? Шучу, шучу! Ладно, ребята, за мной!
Слава подбежал к Каштану и сказал:
— Ты, Юра, далеко не уходи, понял? Мы придем через часок. Договорились?
Каштан кивнул. Слава догнал своих парней, и они вслед за востроносым стали подниматься вверх по ступенькам, выбитым в каменистом грунте.
Каштан прикинул, что лучше всего вулкан наблюдать с правого края бухты, где возвышается над морем гигантская отвесная скала. Между базальтовой стеной и водой — узенькая береговая полоска, усыпанная галькой. Там безлюдно, и никто не будет мешать ему смотреть на вулкан. Он не спеша направился в ту сторону. Мешок оказался не таким уж и тяжелым.
Навстречу ему летящей походкой шла девушка в штормовке и юбке. Она явно спешила, но, поравнявшись с Каштаном, вдруг приостановилась и внимательно всмотрелась в него. В больших серых глазах ее он уловил безмерное удивление. Однако, ничего не сказав, девушка быстро пошла дальше.
Каштан оглянулся. Оглянулась и она. Что ее так удивило? Наверно, мертвенная его физиономия. Лишний раз убедился: чтобы не пугать своим дохлым видом честных граждан, надо находиться подальше от них.
Он снова обернулся. Девушка в штормовке поднималась по ступенькам на верхний ярус поселка.
Он брел по краешку береговой кромки, подыскивая удобное место. Справа в двух шагах вздымалась ввысь пена базальтового монолита, слева широкой дугой разворачивалась бухта. Впереди, в воротах залива, синел океан. И там же, всего лишь километрах в семи, прямо перед Каштаном высился над морем конус дымящегося вулкана.
Почему его так притягивало и завораживало это зрелище, он понять не мог.
Каштан сложил спальный мешок и сел на него. Веяло стынью от окоченелой базальтовой стены. На мокрых черных камнях в воде поблескивал багровый отсвет заходящего солнца. Легкий ветерок гнал по бухте зеленые льдины. Шуршала о гальку волна, цокали камешки, падая в воду.
Было бы тихо, если бы не рокотанье вулкана. Оно раздавалось все громче. И больше становилось оранжевого дыма.
Его окликнули знакомые голоса. Это пришли Слава с Валерой. Они принесли ему еду. Миска, которую подал Слава, была наполнена красной икрой. Валера вручил кусок хлеба и ложку.
— Порубай, Юра, курильскую кашу! — весело сказал Слава. — Привыкай к местным условиям.
Каштану никогда не доводилось есть икру ложкой. Но ребята заставили его крепко потрудиться над «курильской кашей». Потом он с наслаждением запил икру горячим чаем, который парни принесли в термосе.
Он узнал, что Слава договорился с администрацией об устройстве его в общежитие. Однако Каштан и слышать об этом не хотел:
— Спасибо, ребята, но не пойду я в общежитие. Это исключено. Устроюсь вот здесь, в мешке. Чем плохо? Мне нужен свежий воздух.
— Ну, смотри, — бросил Слава. — И все-таки имей и виду, что место для тебя всегда есть.
— Тут местная докторша очень тобой интересовалась, — заметил Валера. — Кто ты, да что, да почему?
— Докторша? — удивился Каштан, — А-а, это, наверно, та девица в клетчатой юбке. Ей-то что за дело?
— Профессиональный интерес, — предположил Слава. — При виде твоих мощей возникает сильное желание — кормить и лечить.
Начало смеркаться, и парни ушли в поселок. Каштан вновь стал смотреть на Анину. А вулкан с каждой минутой становился беспокойней. Теперь его вершина казалась раскаленной докрасна, а гул напоминал артиллерийскую канонаду. Вверх стали взлетать огненные бомбы. Они падали на склоны и скакали вниз словно мячи.
— Что-то разворчался наш Дядя! — неожиданно произнес за спиной женский голос.
Каштан обернулся. Около него стояла сероглазая девушка в штормовке, повстречавшаяся давеча на дороге. Из-под капюшона выбились русые волосы. На смуглом чистом лице — румянец.
Юрия поразили необыкновенно живые глаза. В них трепетно переливался отсвет какой-то душевной напряженности. Однако голос женщины был спокоен. Она сказала:
— Вообще-то мы здесь привыкли к его выкрутасам и спим спокойно, когда Дядя бушует.
Каштан проронил:
— Вашему поселку он не угрожает?
— Дядя нас не тронет, если даже взорвется… Но, знаете, у меня сегодня странное ощущение тревоги. Предчувствие беды, что ли. Сама не понимаю, отчего это…
Она помолчала. Затем вздохнула и мягко сказала:
— Вы чем-то больны. Я вижу. Вам нельзя оставаться здесь. Ночи у нас студеные. Вас тут ледяным панцирем покроет.
— У меня теплый спальный мешок.
— Этого недостаточно. Идемте, переночуете хотя бы в амбулатории.
— Меня тошнит от одного вида и запаха медпункта.
— Серьезно же вам говорю — застудите почки. Схватите плеврит.
— Не все ли равно? — вяло отозвался он.
Она стояла, чуть склонив голову, и рассматривала его. Спросила:
— Вы кто?
Он полез в карман за паспортом. Она сердито сказала:
— Перестаньте! Я врач, а не милиционер. Зовут меня Полина Александровна.
— Меня звали Юрием Петровичем. Был архитектором.
— Хоть вы и числите себя в прошедшем времени, Юрий Петрович, но я не могу позволить вам окоченеть здесь!
— Позволить или не позволить что-то в отношении меня может только один человек — я сам, — тихо, но довольно зло произнес Каштан.
Он почувствовал, что она обиделась. Ее губы дрогнули и напряглись, а в глазах мелькнул холодок.
В это время из-за поворота на береговой кромке показался крепкий мужчина в морской фуражке и куртке. Он держал за руку девочку лет пяти. Увидев докторшу, моряк посадил девочку на плечо и стал ей громко и весело говорить:
— А ну-ка, дочурка, глянь-ка в бинокль с маяка, не видать ли где-нибудь мамули!
Девочка согнула пальцы в колечки, приставила их к глазам и воскликнула: