— Ею Анна Курникова на первенстве Австралии играла, — задумчиво сказала Ри.
— Ладно врать-то.
Ри молча достала сертификат — там даже и цена была указана.
— Это она тебе подарила?
— Да. Они у Сашка акции покупают.
— Слушай, — восхищенно сказала Регина, — это надо обмыть! Все равно уже вечер, ты иди в баню, а я возьму там в баре…
— Хорошо, — сказала Ри, убирая сертификат в папочку и ракетку в чехол.
Регина принесла в баню большую бутылку джина с волчьей мордой на этикетке и две бутылки тоника. Выпили сразу по стакану, чтобы не мелочиться.
— Она сказала, что, если они выкупят клуб, я стану старшим тренером.
— Вот здорово! — восхищенно и уже чуть заискивающе сказала Регина.
— А может быть, и менеджером, если я поступлю учиться.
— Класс! — откликнулась Регина, снова наполняя стаканы.
Мне надо выходить на другую орбиту с моими данными, она так сказала. А Сашка, она сказала, здесь больше не будет.
— Ну и отлично! — сказала Регина. — А он тебе что, нужен? Давай выпьем за это.
Они чокнулись и выпили еще по стакану.
— А что это она тебя так полюбила? — спросила Регина.
— Ей просто нужно, чтобы я проголосовала в суде за обвинительный вердикт.
— Ну и проголосуй. Какая тебе разница?
— Ну, — сказала Ри, — ведь там же еще есть и какая-то правда.
— Что? — переспросила Регина, — Где, ты говоришь, есть правда? Где это ты ее видела? Не будь дурой. Ты старший тренер. Я тоже кто-нибудь. Клуб наш. Вот это и будет правда, а не какая-нибудь там глупость. Пей!
— Правда, — согласилась Ри и выпила третий стаканчик, — Кузя же взял деньги.
— Иди попарься, — сказала Регина. — А я ребят позову на массаж. Давай?
— А почему бы и нет? — сказала Ри, поднимаясь и заходя в парную. — Если все равно Сашка здесь уже нет и Кузякина уже не будет, кому мы что должны?
Регина уже постанывала на соседнем топчане. Длинный массажист, который на этот раз медленными движениями мял спину и бока Ри, как бы невзначай касаясь груди, пальцами одной руки за цепил уже набухающий сосок, вторая рука стала спускаться к бедрам. Ри обернулась и посмотрела, чуть приподняв голову от топчана: у Длинного там было, не как у Журналиста, у него там, в плавках, уже было все в порядке. Он уже стягивал с нее трусы, а она вставала на локти, постанывая и медленно приподнимая зад. От соседнего топчана к ней шли, похохатывая, Регина и Толстый. Регина уже теребила соски Ри, и Толстый тоже доставал свое приспособление. Ри хотелось зарычать, как волчица, но она могла только взвизгивать через нос, потому что рот у нее тоже уже был занят. Она знала, что блаженство будет долгим и ослепительным, как свет лампы в глаза.
Воскресенье, 30 июля, 20.00
Кузякин проработал на телецентре десять лет и знал, как сюда можно попасть в обход главной проходной. Он влез в окно бокового здания, потом вошел в длинный подземный переход между корпусами, поднялся из него на лифте и показал уже на одном из верхних этажей старый пропуск охраннику, дежурившему на этаже. Это был не милиционер, а просто человек в служебной черной форме, который узнал Кузякина и спросил, лишь мельком взглянув на пропуск:
— Что-то вас давно не было видно?
— А я в Америку ездил, — беспечно объяснил Кузякин на ходу, — Сюжет снимать.
Он прошел по коридору этого этажа, поднялся по лестнице еще на два вверх и наконец оказался перед дверью приемной. Эту дверь он открыл своим ключом, нашел в столе у секретарши дубликат ключей от монтажной, отпер монтажную и, оглянувшись, скользнул к компьютеру. Он легко вошел в систему под Наташиным паролем и быстро нашел уже известный ему файл «Ludov-1». Однако сейчас, в воскресенье, когда в этой монтажной никого не могло быть, торопиться ему было тоже некуда, и он решил посмотреть и «Ludov-2», чтобы выбрать лучший кадр.
Тульский в это время нетерпеливо ходил возле главного входа в студию, где по случаю выходного народу было не так много, но все равно достаточно, и собирался звонить Шкулеву, но тот и сам уже быстро шел к нему от машины.
Кузякин смотрел второй исходник; там Лудов ходил по улице, а Пономарева, судя по всему, не было вообще. Он вернулся к первому, прогнал его в ускоренном режиме до того места, где на заднем плане появлялся Пономарев, потом камера наехала, а Пономарев сделал полуоборот и попал в кадр почти анфас. Журналист вставил флешку и, помудрив над программой, сумел переписать стоп-кадр как раз в тот момент, когда у него за спиной открылась дверь и на пороге монтажной появился Шкулев.
— Кузя? — спросил Шкулев, симулируя удивление, но не умея скрыть уже подступающее бешенство. — Что ты тут делаешь вечером в воскресенье?