— Не торопись. Надо осмотреться, куда лучше идти, — он отстранил Зинку с дороги, и в эту минуту фонарик внезапно погас.
— Этого еще не хватало! — сердито прошептал Витя, встряхивая фонарик. Он не загорался.
— Олег, у тебя спичек нет?
— Нету.
Сбитнев осторожно сел на корточки и стал на ощупь открывать крышечку.
— Витя, где ты? — боязливо прошептал Шумейкин.
— Да здесь! Садитесь пока, отдыхайте, — раздраженно сказал Сбитнев. — Тут что-то с фонариком не ладится.
С замиранием сердца он ощупал батарейку, пластины контактов, постучал по корпусу и стеклу, — все было напрасно.
Витя похолодел: «Неужели лампочка перегорела?»…
В стороне что-то зашуршало, и вдруг темноту прорезал леденящий душу крик. От неожиданности Сбитнев вздрогнул и выпустил фонарик из рук.
Сыч
— А-а-а-а, — заплакал в деревянной кроватке проснувшийся ребенок.
— Ты что, маленький? — Шарый отложил газету, поднялся из-за стола и стал покачивать кроватку.
— Не беспокойтесь, — вошла в комнату из кухни молодая белокурая женщина с темным родимым пятном на щеке. — Он всегда перед дождем капризничает.
— Чуткий у вас барометр, — пошутил Шарый.
— Пойдем, лапочка моя, покушаем. Мы уже выспались. — ворковала мать, вынимая из кроватки ребенка. Продолжая разговаривать с малышом, она вышла из комнаты.
Шарый снова взял в руки газету, но то и дело посматривал на дом через дорогу. Пробегал взглядом по строчкам, механически читал заголовки и опять глядел в окно.
Капитан эту ночь не спал: до утра дежурил в палисаднике, наблюдая за домом с голубым крыльцом. Сыч занимал горницу у деда Пахома. Дед жил на краю села с дочерью, пятидесятилетней вдовой. Муж ее и единственный сын погибли на фронте, и женщина ухаживала за квартирантом, как за родным.
Капитан уже знал расположение комнаты и ее обстановку, знал, что в горнице есть подвал. Дверь одна. Она ведет через кухню к голубому крыльцу. Шарый выбрал место для наблюдения так, чтобы видеть и дверь и окна горницы.
Всю ночь капитан ждал, не появится ли тот, кто шел в горах с отрядом школьников.
Но никто не приходил.
Перед рассветом Николай Арсентьевич открыл дверь правления колхоза ключом, оставленным ему Елизаветой Петровной, и переговорил по телефону с майором Силантьевым.
Когда он вернулся на пост, в комнате Сыча уже горел свет. На белой занавеске окна несколько раз появилась тень мужчины.
— Не спится, — усмехнулся Шарый. — А сегодня ведь воскресенье, мог бы не торопиться вставать.
Необходимо было обследовать комнату Сыча и особенно подвал. В том, что радиостанция должна быть в этом доме, Шарый почти не сомневался, хотя пеленгатор засек его работу в нескольких километрах от села, в горах.
«Здесь радиоключ, и отсюда берет начало коаксиальный кабель», — думал Николай Арсентьевич.
Вчера Елизавета Петровна предлагала капитану поселиться в одной комнате с Сычом, но он отказался. Это только насторожит Сыча. Шарый просил председателя о нем не беспокоиться и заниматься своими делами. Если будет нужно, он сам к ней обратится. На этом и порешили.
Шарый составил уже план, как естественнее всего попасть в квартиру Сыча, но этот план неожиданно поломался.
От своей квартирной хозяйки Шарый совершенно случайно узнал, что вчера утром она видела Матвеева в правлении колхоза. Женщина возмущалась грубостью и некультурностью счетовода, который, по ее словам, опозорил весь колхоз перед чужим человеком — переплетчиком. Шарый, как бы между прочим, попросил рассказать, каков из себя переплетчик. Она довольно подробно описала его внешность — приметы совпали с тем, что сообщила Вера Алексеевна о геологе Матвееве.
Это нарушало все планы.
«Почему же о Матвееве ничего не сказала мне Елизавета Петровна? — размышлял Шарый, потом решил: — Вероятно, она его не видела».
«Значит, человек, назвавший себя Матвеевым, действительно шел к Сычу. Учительнице он отрекомендовался геологом, а сюда явился как переплетчик. Очевидно, встреча с Сычом у него состоялась, Матвеев принес ему какой-то груз», — делал выводы капитан Шарый.
Теперь надо ни на шаг не отставать от Сыча, между тем необходимо срочно сообщить обо всем майору Силантьеву. Как это сделать? — ломал голову Николай Арсентьевич.
По улице проехала на велосипеде девушка почтальон с туго набитой сумкой на боку. Вслед за ней пробежала группа ребят с бумажным змеем.
Николай Арсентьевич проводил их глазами и вдруг оживился. Он быстро вынул авторучку и на листке бумаги написал: «Город. Телефон 12–43. Силантьеву. Брат доехал благополучно. Приезжайте в гости. Николай».