Стефану достаточно было опровергнуть ложное обвинение, что он хулил святое место и закон, чтобы выйти из суда оправданным. Ведь он обвинялся не за веру в Иисуса Христа.
И, конечно, он торопился, как можно скорее вернуться к своей работе на пользу ближним. Мысль о смерти была ему чужда, как гибель Божиих даров (таланта) в самый разгар деятельности.
И вот, прерывая спокойное течение защитительной речи, вдруг предстали умственному взору Стефана те слова, которыми надлежало ему, исполняя волю Духа Святого, обличить своих судей.
Напрасно думать, что праведник, руководимый Духом Святым, теряет свободу и не чувствует ответственности своих слов. Нет, истинный христианин всегда сохраняет глубочайшую ясность сознания и ближайшие последствия его действий и слов ему открыты (в этом и заключается для него свобода: выбор между человеческим разумением и Божиим судом). И Стефан тотчас понял, что слова против судей несут ему смерть. Человеческий рассудок должен был восстать со всей силой: умереть в то время, когда сердце горит светом Божиих даров на служение людям! Но это и есть Крест — страшный момент приятия крестных мук.
Бог не хочет страданий человека. После распятия и Воскресения Сына Божия, воссевшего одесную Отца, людям послана всепобедная помощь — Дух Святой — для одоления злого врага.
Если же христиане снова допускают сатане вкладывать в сердце свое желание грешить, Сын Божий опять распинается в лице Своих младших братьев на земле. Тогда все как бы вновь возвращается ко времени до распятия Христа. И так как “ученик не более учителя, довольно для него, чтобы он был, как учитель его”, то каждый верный свидетель, имеющий принять смертное мученичество претерпевает гефсиманские борения Учителя.
Вот Гефсиманский сад и молитва Христа: “Отче, все возможно Тебе, принеси чашу сию мимо Меня… И был пот Его как капли крови, падающие на землю”.
Только поднимающийся из глубины души вздох святого, подобный вздоху Учителя: “Да будет воля Твоя Господи”,- прекращает кровавую борьбу в сердце.
В тот миг, когда крест принят святым, кончается подобие его мук мукам Спасителя. Ибо страдания Христа продолжались и после Гефсимании, достигая предела: “Боже мой, для чего Ты Меня оставил?” Христианин же ученик (“младший брат Мой”) прияв в сердце волю Божию на свое мученичество, восклицает, подобно первомученику Стефану: “вот вижу я небеса отверстые и Сына Человеческого стоящего одесную Бога” — Свет благодати объемлет его муки победной силой креста Христова, и они превращаются в радость, заливающую и душу, и тело.
И так в образе мученичества Стефана нам дается понимание сущности креста мученичества святых в церкви.
* * *
Ожесточение, вызванное Стефаном против себя на суде, обратилось и на всю церковь.
Сказано так: “в те дни (т. е. непосредственно за убийством Стефана) произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме, и все, кроме апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи”. Здесь, мы можем установить тесную связь между крестом, добровольно принятым на себя святым, — с крестом, но уже недобровольным, выпадающим на долю всей церкви.
Как видится нам Божий промысл в событиях, наступавших вслед за великим гонением?
До своего рассеяния церковь впала в опасное состояние: форма жизни ее уже не соответствовала ее нравственному и духовному состоянию.
Все продолжало оставаться как бы неизменным: сияли дары Духа Святого, собирались все вместе в храме, чудеса и знамения, и оттого великая радость не прекращалась. “И слово Божие росло и число учеников весьма умножилось; и из священников очень многие покорились вере”.
Но не было уже одно сердце и одна душа, и были избраны семь мужей, так как апостолы отказались заниматься водворением порядка при начавшихся несправедливостях.
К такому положению в церкви были бы вполне применимы предостережения Христа Лаодикийской церкви, указанные позднее в “Откровении св. Иоанна”: ты говоришь — “я богат и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ и слеп и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное” (страданиями очищенное).
Стефан — первый избранник церкви на служение; собрание всех признало его достойнейшим. Он с величайшим успехом творит порученное им дело. И вот он же как бы первый слышит тайный призыв Христа к крестному пути церкви. Не только принимает его, но и влечет за собой всех своих ближних.
Великое гонение, вызванное делом Стефана, совершает полное раздробление первоначального состояния церкви. Все, кроме Апостолов рассеиваются по разным местам. Надлежит церкви устроиться по новому.
Крест, добровольно принятый на себя Стефаном, превращается в крест недобровольный для всей церкви.
Таково домостроительство Христово и в последующее долгое существование христианства: крест добровольный предлагается святым (невинным), и недобровольный — малым сим (грешникам), чтобы вызвать их на покаяние (как лекарство с любовью вливаемое в рот больному ребенку).
Завет апостола павла
Церковь огненная, где все были исполнены ликования о воскресшем и прославленном Христе, где никакое подобие тьмы не могло омрачить радость о Духе Утешителе — кончилась.
Для верующих во Христа наступала иная жизнь, рождавшаяся как бы на крови первомученика Стефана, в злостраданиях великого гонения.
Савл, как некий изверг (его собственные слова), вызывается Христом из горнила страданий, которые он причинял другим. Бывший гонитель отныне сам обречен во всю последующую жизнь терпеть неслыханные муки. (“Я покажу ему, сколько он должен пострадать за имя Мое”, сказал Христос ученику Анании, изумившемуся, что Господь повелевает возложить руки на мучителя святых (Д. А. 9, 10–16).
По-прежнему иудеи будут требовать чудес, но, верный своей мученической доле, Ап. Павел скажет: “А мы проповедуем Христа распятого (для иудеев соблазн)”. “Слово о кресте для погибающих есть безумие, а для спасаемых сила Божия”. (1 Коринф. 1, 18, 23).
Это новая сила в церкви Христовой, из победной (церковь Христа прославленного) становящейся церковью крестной (церковь Агнца — Христа распятого).
К Агнцу-престолу Господа — будут приходить от Великой скорби.
Великая скорбь должна быть принята в сердце верными свидетелями Христа. Ей предстоит постепенно вытеснить радость о Духе Утешителе — редкую гостью в церкви послеапостольской.
Однако великая благодать остается у первоапостолов (произошло великое гонение и все рассеялись, кроме апостолов). И в течение их жизни на земле чудесный свет этой благодати озаряет всю церковь. Правда, апостолы уже не одно сердце и не одна душа со всеми. Они странники, благовестители воскресшего Христа. Они несут во весь мир благую весть — “Христос воскресе”. И с ними всегда свет, счастье, — как бы торжественный, пасхальный перезвон колоколов их сопровождает.
“Но я сам приду к вам, пишет Ап. Иоанн, чтобы радость ваша была бы совершенной”.
Их приход означает необычайную близость Христа, любовь, расплавляющую в божественном огне все сердца. Их пребывание недолго (даже сказано в Учении XII Апостолов — один, два дня). Но, уходя, они оставляют живую, восторженную надежду о скором пришествии Христа во славе — чувство блаженной вечной жизни, забвения всего земного.
В этом высоко благодатном состоянии (непрекращающемся экстазе — на нашем языке) страдание теряет свое ядовитое жало: его крестную муку, длительность, земную безысходность.
Апостол Петр говорит о пользе страданий плотью, но тут же, как бы останавливая себя, восклицает: “Впрочем, близок всему конец”.
Апостол Иоанн, приглашая не любить мира и всего, что в мире, говорит: “Дети, последнее время”.
В том свете, который изливается через Апостолов в мир, невозможно зародиться мысли о тысячелетиях церкви, стенающей во грехах. А между тем это будущее церкви должно наступить.
И вот как бы иного рода благовестие Ап. Павла.
Конечно, и он прежде всего говорит о воскресении Христа — ему принадлежит замечательное изречение: “Если Христос не воскрес, то и вера ваша тщетна” (не имеет никакого смысла). И он поверяет тайну о грядущем Христе: “Не все мы умрем, но все изменимся, вдруг в мгновение ока при последней трубе, ибо вострубит и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся”,- а в другом месте: “время уже коротко” — значит, и он как бы утверждает близость конца.