Тем временем, в 1922 году X. Картер и лорд Карнарвон открыли знаменитую гробницу фараона Тут-анх-амуна. Это открытие внесло свой, пускай не решающий, но все же ценный вклад в дело распутывания странных загадок, заданных тайником Т. М. Дэвиса. Так, после находки в гробнице Тут-анх-амуна его погребальных сосудов окончательно отпала возможность приписывать ему те четыре безымянных, что были открыты Т. М. Дэвисом. Сличение черепа Тут-анх-амуна с черепом загадочного мертвеца обнаружило поразительное сходство размеров. Это было тем примечательнее, что оба черепа отличались необычными строением и шириной. Таким образом, оказалась еще раз подтвержденной принадлежность останков из тайника Т. М. Дэвиса члену царствующего дома.
Однако отождествлять загадочного мертвеца с Амен-хотпом IV стало вскоре совершенно невозможным. Находка некоторых недостававших лицевых костей и новый пересмотр вопроса как будто окончательно устранили мысль о поражении черепа водянкой и возможном влиянии ее на сращение костей. Изучение останков привело Д. Э. Дерри в 1931 году к выводу, что костяк принадлежал молодому человеку, скончавшемуся, по всей вероятности, в возрасте не старше 24 или 23 лет. Тождество двадцатичетырехлетнего юноши с Амен-хотпом IV, приступившим к нововведениям уже в начале своего более чем шестнадцатилетнего царствования, было, разумеется, исключено.
Новое направление прениям о золотом гробе и находившемся в нем костяке было дано в том же 1931 году каирским ученым Р. Энгельбахом. Случилось так, что королевское правительство Египта вознамерилось перенести прах фараонов, почивавших в Каирском музее, в особую государственную усыпальницу. В конечном итоге намерение не было осуществлено, но в свое время оно побудило каирских ученых срочно решить, кто же в конце концов загадочный мертвец, подлежит ли он как фараон перенесению или должен быть, если он не таковой, оставлен в музее. Ответ и попытался дать Р. Энгельбах в статье, обнародованной в «Анналах» Службы древностей Египта за 1931 год. Р. Энгельбах полностью подтвердил и наглядно доказал, что обнаруженная Ж. Даресси переделка гробовых надписей — не праздный домысел, а сущая правда. Однако толкование, данное Р. Энгельбахом этим изменениям, отличалось от предложенного предшественником. Предположение Ж. Даресси о первоначальной принадлежности гроба царице Тэйе Р. Энгельбах отклонил, в частности по той веской причине, что ободок со вписанным именем царицы, будь ею Тэйе или супруга Амен-хотпа IV Нефр-эт, пришелся бы в надписи на крышке гроба на резкий перегиб поверхности, оказался бы переломленным пополам. Предложенное Р. Энгельбахом восстановление первоначального состава надписей зиждилось на допущении, что гроб был изготовлен для зятя и преемника Амен-хотпа IV Семнех-ке-рэ в бытность его еще частным лицом, а впоследствии был переделан в фараоновский в связи с переменою в положении владельца. По Р. Энгельбаху, титла умершего с измененными началом и концом и исконными царскими обозначениями посередине были сперва составлены по образцу «любимец такого-то царя такой-то», а затем переделаны из вельможеских в фараоновские: «любимец» заменено дополнительными царскими обозначениями, фараоновское имя Амен-хотпа IV в исконной средней части титла — соответствующим именем преемника, а прежнее имя последнего — его же (личным) именем, обведенным ободком как царское: такой-то и такой-то царь Семнех-ке-рэ. Исключение составляли бы надписи на крышке, где предполагаемое имя вельможи было заменено случайными словосочетаниями. По мнению Р. Энгельбаха, в молитве на подошвах гроба место-имение первого лица единственного числа было передано первоначально обыкновенным знаком сидящего мужчины, который затем для царя Семнех-ке-рэ как лица божественного был заменен знаком человекообразного египетского бога. Такому толкованию противоречило, однако, то обстоятельство, что в единственном месте молитвы, где местоимение первого лица не было проставлено заново и сохранился первоначальный знак, это был знак не мужчины, а женщины. Р. Энгельбах объяснял подобное несовпадение ошибкою первоначального писца или резчика, поставившего по недосмотру женский знак вместо мужского, но такое объяснение не всех удовлетворило
Сосуды для внутренностей умершего, найденные вместе с золотым гробом.
Возраст покойного, сходство с Тут-анх-амуном, погребение в ущелье царских гробниц в царском гробу делали весьма правдоподобным мнение, робко высказанное когда-то Г Масперо и решительно отстаиваемое теперь Р Энгельбахом, что загадочный мертвец не кто иной, как первый преемник Амен-хотпа IV — Семнех-ке-рэ Отождествление, предложенное Р Энгельбахом, получило широкое признание в ученом мире. Но следовало ли из тождества покойного с Семнех-ке-рэ, что гроб и до переделки принадлежал ему и был переделан в фараоновский именно для него, а не для Амен-хотпа IV? Доказать последнее Р. Энгель-бах не мог, поскольку имя царя было на гробе повсюду уничтожено, догадке же об изготовлении гроба для вельможи противоречил знак женщины, оставшийся от первоначальной надписи. В конце концов к 1940 году и сам Р. Энгельбах признал, что гроб предназначался сперва для женщины, которая не могла быть царицей, как убедительно показал тот же Р. Энгельбах еще в 1931 году.
Но кто же тогда была эта женщина? Американский ученый К. Сил высказался в 1955 году за принадлежность гроба первоначально царевне Мек-йот, рано умершей второй дочери Амен-хотпа IV. Другой американец, С. Олдред, в 1957 году предпочел приписать гроб старшей царевне — Ми-йот. Но как ни разнились мнения относительно первоначальной принадлежности гроба, противопоставить энгельбаховскому отождествлению мертвеца с Семнех-ке-рэ какие-нибудь веские доводы никто не мог.
Однако не далее как в том же 1957 году тождество покойного с Семнех-ке-рэ оказалось неожиданно поколебленным, тождество с Амен-хотпом IV снова подлежащим обсуждению, а царица Нефр-эт, упоминавшаяся дотоле лишь в связи с погребальными сосудами, непосредственно причастной к вопросу о гробе! Виною всему была статья о гробе из так называемой гробницы Тэйе, которую поместил в лондонском египтологическом журнале виднейший знаток египетских древностей сэр Элэн Гардинер. Он обратил внимание на то, что при XVIII царском доме было в обычае начертывать на подошвах человекообразных царских гробов речь Эсе, сестры и жены египетского бога мертвых Усире. Эсе обращалась к покойному как тождественному с ее братом и супругом. При нетерпимом солнцепоклоннике Амен-хотпе IV заступить на его гробе отверженную Эсе могла, по мнению Э. X. Гардинера, царица Нефр-эт, как и Эсе, «сестра» и супруга умершего. Это представлялось тем более правдоподобным, что по углам каменных царских гробов в солнцепоклоннической столице вместо прежних богинь-хранительниц бывала изображена царица. Истребление впоследствии в речи на подошвах гроба имени говорившей и женских знаков для местоимения служило Э. X. Гардинеру подтверждением принадлежности этой речи царице Нефр-эт, поскольку ему неизвестно было никакой другой женщины из царской семьи, чье имя подвергалось бы такому преследованию. Э. X. Гардинер ссылался при этом на переделки в надписях усадьбы солнца на юге солнцепоклоннической столицы, где имя царевны Ми-йот, по общепринятому мнению, заменило имя матери. Но если первоначально к умершему как к своему супругу обращалась на правах заместительницы Эсе царица Нефр-эт, оставалось только заключить, что гроб с самого начала принадлежал ее мужу Амен-хотпу IV. На этом основании Э. X. Гардинер отказывался допустить мысль, что в прочих переделанных надписях на гробе мог быть когда-либо назван иной его хозяин, чем Амен-хотп IV, хотя тут же чистосердечно признавался, что не может объяснить переделки в этих надписях. Одновременно Э. X. Гардинер указал — и это было очень существенное указание, — что люди, ответственные за таинственное погребение, были уверены, что погребают Амен-хотпа IV. По погребальному помещению были расставлены, как полагалось, волшебные «кирпичи», и на двух из них, сохранивших сполна свои заклинания, в конце значилось его фараоновское имя. Это наблюдение набрасывало тень сомнения на точность врачебного заключения 1931 года о возрасте умершего.