Однако все эти важные сами по себе исследования и открытия в разных странах были недостаточно конкретны, во многом аморфны, формулировались абстрактно.
Положение резко изменилось в 1939 году, когда немецкие ученые О. Ган и Ф. Штрассман обнаружили деление ядра урана, а во Франции Ф. Жолио и Ф. Перрен пришли к выводу, что деление ядра урана нейтроном сопровождается вылетом нескольких нейтронов. Возникли реальные предпосылки использования ядерной энергии через цепную реакцию деления, в ходе которой выделяется огромная энергия. Это и обрадовало и испугало физиков. Они понимали, что атомная энергия может быть обращена как на благо, так и на гибель человечества, если будет использована в войне. Отто Ган, узнав о возможности создания атомной бомбы, воскликнул: «Бог этого не допустит!» — что в годы войны не помешало ему активно участвовать в нацистском «Урановом проекте», который, к частью, не был осуществлен.
С началом 2-й мировой войны, и особенно после поражения Франции, все публикации в открытой печати о возможности создания «супербомбы» были прекращены. Воюющие стороны серьезно задумались над этой проблемой. И особенно в Англии, оставшейся, по существу, один на один с Германией, научный потенциал которой был весьма высок.
Однако правительство Британии в решении военных проблем в целом оставалось настроенным спокойно-скептически. «Скептицизм был глубоким и почти всеобщим», — так впоследствии отмечали историки.
Что касается США, то сознание колоссальных материальных возможностей страны, а также и то, что она стала пристанищем для многих эмигрировавших из Европы антифашистски настроенных ученых-физиков, одержимых идеей успеть раньше Гитлера овладеть секретом сверхмощного оружия, быстро привели в действие значительные научные силы. Тут, по-видимому, сказался все еще живший в научных лабораториях, изучавших проблемы атомного ядра, дух интернационального сотрудничества ученых-физиков, сопротивлявшихся любой попытке навязать им иной образ мышления, разделить их на противостоящие кланы, отгороженные друг от друга стеной секретности, национального эгоизма. Знаменитую школу Кавендишской лаборатории Резерфорда прошли ученые разных стран, в том числе и советские: П. Л. Капица, Ю. Б. Харитон, К. Н. Синельников, А. И. Лейпунский. Очень характерно высказывание против идеи тотального засекречивания науки П. Л. Капицы — уже во время войны, когда и в США с помощью англичан, и в СССР полным ходом шли работы над созданием атомной бомбы, он писал в сентябре 1944 года: «…узкий эгоизм, воображающий, что можно брать, не давая, может быть политикой только тупого человека. Недаром в Священном писании сказано: „Рука дающего не оскудеет“. Жизненный опыт показывает, что узкий эгоизм как в жизни отдельного человека, так и в жизни государства никогда не оправдывается» {2}.
Положение в Англии стало меняться только с весны 1940 года. В марте на столе председателя Комитета по противовоздушной обороне Г. Тизарда появился краткий документ, который сразу же изменил отношение руководителей английской ядерной программы к использованию науки в целях обороны страны. Три странички машинописного текста, подготовленные учеными-физиками Отто Фришем и Рудольфом Пайерлсом из Бирмингемского университета, эмигрировавшими из Германии (и по соображениям безопасности не допущенными к секретным работам по оснащению английских вооруженных сил новейшим снаряжением), заставили тех, кто занимался научно-техническими разработками по оборонной тематике, по-новому взглянуть на атомную физику. Документ этот, известный как Меморандум Фриша — Пайерлса, обладал такой огромной взрывной силой, что буквально в один миг взбудоражил британских правительственных чиновников. Он назывался скромно: «О создании „супербомбы“, основанной на ядерной цепной реакции в уране». Его авторы убедительно показали, что создание атомной бомбы практически возможно, несмотря на сложность промышленного способа получения чистого или почти чистого урана-235 и сложность технологии изготовления самой бомбы. Фриш и Пайерлс предсказали и убийственный эффект сохраняющейся длительное время после взрыва радиации, найти защиту от которой они не видят возможности. Это предвидение сопровождалось заявлением ученых об аморальности применения атомной бомбы, так как это оружие массового уничтожения несет смерть прежде всего гражданскому населению, незащищенность которого становится абсолютной. «Мы не располагаем информацией, — писали Фриш и Пайерлс, — пришла ли в головы эта же идея другим ученым, но поскольку все теоретические данные, относящиеся к этой проблеме, опубликованы, то вполне возможно, что Германия уже разрабатывает это оружие» {3}.
Итак, упредить Гитлера в создании арсенала устрашения в виде запаса атомных бомб становилось важнейшей задачей стран, воевавших с Германией.
Кроме того, к этому времени Лондону уже становилось все более ясно, что «странную войну» не удастся закончить компромиссом с Гитлером и что переход ее в активную фазу потребует напряжения всех сил и интеллектуальных ресурсов нации. Поражение и капитуляция Франции в мае — июне 1940 года, выход вермахта к берегам Ла-Манша поставили Англию на грань катастрофы. Фактически Англия осталась один на один с гитлеровской Германией, завоевавшей почти всю Европу и планировавшей бросок через Ла-Манш. При отсутствии союзников, в условиях полной неясности перспективы сохранения в безопасности морских коммуникаций, связывающих их с США и Канадой, англичанам ничего не оставалось, кроме поисков любых средств и способов обеспечить выживание своей нации как суверенного государства.
В этих условиях все, что могло усилить оборону страны, вывести ее вперед в военно-техническом отношении, было поставлено, несмотря на тяжесть материальных затрат, на первый план. Решено было незамедлительно приступить и к разработке целого комплекса мер для начала движения к одной цели — производству атомной бомбы. Эти меры включали организационное, материальное, разведывательное и дипломатическое обеспечение всего подготовительного цикла работ и предусматривали, в частности, налаживание контактов с правительством США, а через него — с американскими учеными в области ядерной физики. Первые шаги делались в величайшей тайне, все было строго засекречено.
В целях конспирации созданный во главе с профессором Томсоном особый подкомитет при Комитете по научным вопросам противовоздушной обороны должен был разработать концепцию проекта атомной бомбы. Этот проект получил кодовое название «Тьюб Эллойз», что можно перевести как «сплавы для изготовления труб» {4}. Значение нового оружия в Лондоне было осознано полностью, и к тому времени оно рассматривалось политиками в качестве важнейшей предпосылки не только укрепления обороноспособности страны, но и обеспечения ее будущего как великой державы. Именно по этой причине подкомитет Томсона в своих первых докладах исходил из выгодности для Англии самостоятельного осуществления этого проекта. Черчилль, особенно озабоченный теперь сохранением могущества Британской империи, был готов испробовать этот опасный путь. После того как английские спецслужбы помогли перебраться в Англию немецким ученым Г. Фон Хальбану и Л. Коварски и переправить из Парижа результаты их исследований вместе с запасом тяжелой воды, уверенность премьер-министра в реальности достижения цели возросла. Руководителем проекта стал член кабинета министров Дж. Андерсон. «Подкомитет Томсона» прекратил свое существование: исчез, укрывшись за невинной вывеской то ли технологической компании, то ли лаборатории на трубопрокатном заводе…
В США к тому времени была пройдена очень важная фаза приобщения государственной власти к организации исследований по ядерной физике. Главная инициатива в этом принадлежала венгерскому физику-эмигранту Лео Сцилларду. Летом 1939 года он, увы, безуспешно пытался заинтересовать военные ведомства США в финансировании экспериментальных работ. Натолкнувшись на пассивность военных чиновников, Сциллард избрал иной путь, оказавшийся неожиданно самым эффективным. Он организовал встречу с Альбертом Эйнштейном. Сциллард рассчитывал уговорить знаменитого ученого обратиться за поддержкой в правительство, Эйнштейн согласился с доводами Сцилларда, но выразил сомнение в том, что им удастся одолеть правительственную бюрократию. Тогда Сциллард предложил Эйнштейну написать послание президенту Ф. Рузвельту, а организацию доставки этого письма адресату он взял на себя. Он был знаком с Александром Саксом, вице-президентом одной из ведущих промышленных корпораций, экономистом, в первые годы Нового курса участвовавшим в работе многих правительственных учреждений. Президент Рузвельт знал и ценил этого энергичного человека, выходца из России. Сакс взялся устроить все для «прорыва» в Белый дом.