На ужин — тушёное мясо с овощной смесью, картофельное пюре и немного свежего хлеба с маслом. Совсем не так изысканно, как, я уверена, привык есть Черч. Его семья владеет каким-то огромным конгломератом, который занимается семеноводством и инженерным делом, одной из тех страшных компаний стоимостью в сотни миллиардов, о которых вы никогда не слышали, но которая контролирует всё.
Я на самом деле удивлена, что Черч вообще ходит в эту школу. При таком богатстве, как у него, он легко мог бы позволить себе что-нибудь вроде Подготовительной Академии Бёрберри в Калифорнии, куда ходят все супербогатые придурки.
— Выглядит аппетитно, Арчибальд, — говорит Черч, всё ещё улыбаясь, и я хмурюсь. Арчибальд? С каких это пор президент Студенческого совета обращается к директору по имени? Разве это не нарушение этикета?
— Спасибо, мистер Монтегю, — спокойно отвечает папа, либо игнорируя, либо не заботясь о том, что один из его учеников называет его по имени. Они улыбаются друг другу через стол, и я хмурюсь.
«Это самый неловкий ужин, на котором я когда-либо была в своей жизни», — думаю я, накалывая кусочек цуккини и откусывая его.
— Итак, как прошла учёба?
— Базовый уровень понимания Чаком того, что касается математики, вызывает сожаление. Очевидно, что здесь есть проблемы, он не понимает, проблемы, которые, вероятно, начались много лет назад. Какое-то время он едва поспевал.
Я хмурюсь и бросаю на него взгляд.
— Итак, ты хочешь сказать, что низкие оценки Чака на самом деле просто симптом того, насколько сильно… он бездельничал с начальной школы? — добавляет папа, мрачно глядя на меня. Он явно разочарован во мне, но мне всё равно. Черч провёл со мной один день, занимаясь; он ни хрена не знает.
— Математика — это всё, что связано с основами. У Чака их нет. Нам придётся вернуться к основам, иначе мы ничего не добьёмся. — Черч бросает на меня взгляд и улыбается. Но как только у папы звонит телефон, и он на мгновение отводит взгляд, этот придурок ухмыляется мне.
Я показываю ему средний палец, и папа оглядывается как раз в нужный момент, так что это всё, что он видит.
— Чак Карсон! — рявкает он, и я опускаю руку на колени, поджимая губы. — Ты и так доставил достаточно проблем Студенческому совету, а теперь Черч пытается тебе помочь, а у тебя такое отношение?
Я бормочу извинения, когда Черч снова ухмыляется мне.
И снова папа полностью пропускает этот момент.
— Я должен сказать, что во время встреч нашего Кулинарного клуба мы очень привязались к вашему сыну. Если бы только он приложил усилия… — Черч дарит мне улыбку, в которой две части сахара и одна часть сладости. Это значит, что всё это — куча приторного дерьма. Желание швырнуть картофельное пюре ему в лицо просто астрономическое. — Дружба ждёт тебя, если только ты бы принял. — Он прикладывает руку к груди и смотрит на меня с таким обожанием, что я бы почти поверила в это… если бы какое-то из этих выражений действительно выходило за рамки физической формы его лица и отражалось в его глазах.
«Не-а, всё ещё холодный, жестокий. Почему я никогда не могу вспомнить разницу между психопатом и социопатом?! Это вообще правильные термины? И почему я считаю себя каким-то психологом-любителем?!»
— Чак непреклонен в своём намерении вернуться в общежитие, — начинает папа, вздыхая и откладывая вилку. Он промокает уголки рта, бросая на меня очень критический взгляд. — И, если быть совершенно откровенным с вами, мистер Монтегю, я думаю, что мы почти не понимаем друг друга. — Он переключает своё внимание на президента Студенческого совета. — Если… если я позволю Чаку вернуться в общежитие, вы и другие парни смогли бы неофициально присматривать за ним? Я бы никогда не попросил студента брать на себя ответственность за другого, но…
— Мистер Карсон, — начинает Черч, приятно улыбаясь и склоняя голову набок так, что его волосы медового цвета соблазнительно спадают на лоб, как всегда, изображая красивого подростка-американца. Когда он встаёт и прикладывает руку к сердцу, как будто собирается произнести клятву верности или что-то в этом роде, я не могу сдержать закатывания глаз. Папа одаривает меня одним из своих фирменных «директорских взглядов», который он совершенствовал десятилетиями, работая в различных университетах, подготовительных школах и академиях. — Как президент Академии Адамсона для парней, я только хотел бы сказать, что для меня было бы честью присматривать за вашим сыном. Я считаю своим гражданским долгом помогать тем, кому повезло меньше.