— Гарин! Что?..
— Отстань, — буркнул тот.
Уилл положил бляху в карман и схватил друга за плечо.
— Это сделал Циклоп?
— Не называй его так! — Гарин сбросил его руку и рванулся в проход, ведущий к пристани прицептория. Уилл последовал за ним.
Там, у причала, негромко поскрипывая, стоял на якоре «Терпеливый». Корабль, на котором они поплывут в Париж. Широкая неуклюжая галера с двумя мачтами, высокими бортами и похожими на веретено башенками в носовой части. Это неповоротливое судно с палубой на корме, построенное для перевозки грузов, сильно отличалось от стройных боевых кораблей. Над переплетенными как паутина корабельными снастями реял черно-белый флаг ордена тамплиеров, его самый главный символ. Полотнище хлестало по фок-мачте. Охраняющие корабль матросы проводили взглядом вышедших на причал сержантов и вернулись к игре в шашки.
Гарин постоял некоторое время со сжатыми кулаками, потом сел.
Уилл устроился рядом. Посмотрел на воду. Казалось, по Темзе разбросали тысячи осколков разбитого зеркала. Блеск слепил глаза.
— Как он мог сделать такое? Ведь ты его плоть и кровь.
— Я проиграл турнир. Он рассердился.
— Когда это случилось?
— Вчера.
Уилл кивнул:
— Я не видел тебя на ужине.
Гарин усмехнулся:
— Побои — ерунда. Я их заслужил. Потому что проиграл.
— Заслужил? — Уилл покачал головой. — Что сказал лекарь?
— Глаз не поврежден. Когда отек спадет, я смогу видеть.
— Слава Богу.
— Может, пока надеть на него повязку? — сказал Гарин отворачиваясь. Затем достал из туники тряпичный мешочек с резко пахнущим темно-зеленым веществом. — Брат Майкл дал примочки делать. — Он посмотрел на мешочек и замахнулся, намереваясь швырнуть его в реку.
Уилл поймал его руку:
— Не надо! Лучше сделай примочки, скорее поправишься.
Гарин посмотрел на него и вдруг рассмеялся сдавленным истеричным смехом. Затем резко замолк.
— Давай я попрошу Овейна, чтобы он поговорил с твоим дядей, — сказал Уилл.
— Не надо, — раздраженно бросил Гарин. — Это наше семейное дело. Пусть остается как есть.
— Но этот мерзавец зашел слишком далеко, — пробормотал Уилл. — Ты совсем не можешь ему и слова против сказать?
— Как и ты своему отцу.
— Но отец никогда меня не бил.
— Но ты же сам однажды сказал, что лучше бы он тебя избил, — глухо проговорил Гарин. — Что кулаки лучше, чем молчание.
Уилл стиснул зубы.
— Мы говорим сейчас не обо мне.
— Дядя просто хочет подготовить меня к посту командора. Он желает мне добра. А наказал, потому что я провинился. Он вовсе не злодей. Я сам во всем виноват.
— Как ты можешь так говорить? Ведь он сделал тебя другим. Помнишь, как мы раньше чудили?
— Мне почти четырнадцать, Уилл. Как и тебе. Если бы не снисходительность Овейна, тебя уже давно отсюда выгнали бы за нарушение устава. Пора становиться мужчиной.
— Если быть мужчиной означает стать мрачным и злым, то я лучше останусь таким, какой есть. А большая часть устава — ерунда. Там даже предписано, как следует резать сыр за обедом! Какое отношение это имеет к рыцарству?
Гарии вздохнул:
— Может быть, ты вообще не хочешь стать рыцарем?
— При чем здесь я? — возмутился Уилл. — Твой дядя перестарался. Это уже не наказание, а почти убийство.
Гарин невесело улыбнулся.
— Ты думаешь, он первый, кто начал меня бить? Моя мать, когда ей что-то не нравилось, хватала палку, а учитель, если я плохо отвечал урок, брался за ремень. — Глаза Гарина вспыхнули. — Ты не знаешь, Уилл, как тяжело, когда все время требуют, чтобы ты оправдывал ожидания. Когда любой твой промах считается чуть ли не преступлением. — Он посмотрел на Уилла. — Ничего ты не понимаешь.
— Послушай, Гарин, — тихо начал Уилл, — я, кажется, придумал, как его остановить. Он связан с сарацинами. Одному даже на несколько недель дал своего коня и…
— Тебе не понять, почему он так ко мне относится, — продолжил Гарин, не слушая. — Ему нужно, чтобы я все делал хорошо. Если бы Овейн относился к тебе жестче, ты был бы лучшим сержантом.
— Что? — удивился Уилл.
— Тебе все сходит с рук только потому, что ты хорошо владеешь мечом. Но все равно ты никогда не станешь командором, как я. Потому что ты простолюдин! Это я повторяю слова дяди, — быстро добавил Гарин. — Он так думает. Требует не водиться с тобой и разговаривать только во время тренировки на турнирном поле. Дядя считает, я из-за тебя не оправдываю его надежд.