— Смотри, дочка, какой большой твой Мир! Расти большая на радость ему!
А Вера почти и не дышит, так страшно, что дочка не удержится и упадёт…. А потом первый класс, букет модных гладиолусов из маминой теплицы. Всегда любила гладиолусы. А маленькие куцые хвостики дочки вертелись на ветру, как те бутоны. Маленькие, потому, что она хотела короткую стрижку, а мать была против, вот и чикнула сама свои косы ножницами да под корешок… И ровняли их потом, как могли. Только парикмахер в дамском салоне смеялась, когда стригла ту лесенку, дескать: смена растёт!
Банты совсем не держались, так отец сказал:
— На гвоздях будет крепче.
Вот ведь егозёнка! И как ей это в голову пришло? Хотя, вот такая Олеся всегда была — если что решила, то так и сделает.
Это она не разрешения спрашивала, а доводила до сведения.
Смеялся её отец.
Потом калейдоскоп провернулся на зимы, с их утрениками и ёлками…
А из глаз бежали слезы бессилия что-либо изменить. И так хотелось знать, где же дочка. На другой день поиски продолжились, подключился район, но ничего не изменилось для Веры Васильевны. И так страшилась она ночи, где снова будет её кружить калейдоскопом воспоминаний и боли.
Сидеть дома она не могла, так и стояла у околицы и встречала — провожала каждого, кто помогал искать её доченьку. Телефон теперь из рук не выпускала, если что — ей могут позвонить. Но он молчал, как и молчало всё кругом, не помогая найти Олесеньку.
Вернулись последние поисковики уже по темноте, говорили слова ободрения, призывали верить. Нинка уже просто молчаливой тенью была рядом, чтобы просто суметь хоть присутствием облегчить боль ожидания. Слова тут были уже лишними. Это понимали обе.
Проводя последнего поисковика словами благодарности, Вера Васильевна побрела домой. Нина проводив её и попрощавшись ушла к себе. Вера Васильевна старела словно на глазах. Ведь совсем ещё молодая, но эта непонятная ситуация с потерей Олеси вот прямо рядом с домом сильно выбила женщину из реальности. Она не ела и почти не пила, и не сводила глаз с кромки леса, ожидая новостей о дочери.
Придя домой Вера Васильевна побрела к дивану, спать не хотелось, но и калейдоскоп воспоминаний души и сердца смотреть сил не было. А, собственно, альтернативу никто не предлагал. Но, на удивление, калейдоскопа сегодня не включили. Или может, обессиленная женщина потеряла сознание? Нет, всего лишь сработала как надо магия родного Мира и зов крови. Едва голова коснулась подушки, сознание поволокло к родной душе. И вот, стоит перед матерью её потерянное чадо — её Олесюшка, но такая, как видела она три дня назад. Да и одёжа та же:
— Олеся, доченька! Ты нашлась? Ты жива?
Кинулась к дочери Вера Васильевна, ощутив тепло тела дочери, слыша, как бьется сердечко у той в груди! И видя ответные слёзы Олеси.
— Чего ты плачешь, доченька? Теперь ведь всё хорошо будет, ты нашлась! Где ты была? Расскажешь?
— Мамочка! Мамуленька моя! Да, я нашлась, и теперь всё будет хорошо! Ты только выслушай меня. Хочешь, присядем? Вот, под березкой.
— Конечно, присядем. А где мы? Я же вроде дома была, и ночь на дворе. Или мне это снится? Ты ведь не исчезнешь?
Тревога в голосе мамы вызвала новый поток слез у Олеси. А мамы стала словно дрожать, норовя исчезнуть. Про такое бабушка Глаша тоже предупреждала, но сказала, что тут она бессильна, тогда придется в другой день пробовать снова. Олеся была просто в панике! Ведь она пришла проститься и хоть чуть успокоить маму. И не получалось. Итак это было сделать очень больно, так ещё мама не хочет признавать эту встречу. Не часто Олеся сможет ходить через сон к матери, это ей бабушка Глаша тоже объяснила. Сейчас получилось благодаря заемной силе бабушки Глаши. А когда девушка сможет накопить свою, это она не знала.