— О, как заговорили! А… — махнула рукой Аглая Дормидонтовна, — Да, ладно, то старое ужо. И не твоё. Научу тебя сейчас, как Князя оборонить и что сделать. То мой долг Княжескому Роду и вернётся. Князюшке привет от меня опосля передашь. Вот и покойна буду. Но деток ты выпущай! Нет их вины! Неужто не понял, что светлые души пришли к нам? Сварог бы лихоимцев гнилых не привёл.
— Да знаю я, бабушка Глаша! Да мне вправду виновные нужны, чтобы этих оправдать перед народом и князем.
— Дак нету там виновных-то! В глубь смотри! Хотя… Завтрева и получишь ответ, за колдунью то тебе наказанье, а то щас бы сказала. Мучайся ещё покудова!
— Так и ребята…
— Ничего, тоже аккуратнее будут, осмотрительнее, не у себя в дому. Но, завтра всё! А для Князя вот что сделай…
Глава 24
Народ на лобном месте Порвинга стал собираться задолго до назначенного для встречи с Князем, времени. Нелёгкая была у Лексы и побратимов, неделя. Метались, как блохи на пёсике, не жалея себя, иногда и без сна или пропуская приём пищи. Хорошо, что плащи скрывали так же и изможденный вид этих страдальцев.
Жаль, как было в прошлую встречу Князя и Порвинга, Лекса не мог знать, ввиду того, что его тогда здесь не было, дела Княжеские угнали его в другие края. А сейчас, наблюдая из окна резиденции за приготовлениями народа он мог себе позволить только предвкушать и трепетать, чтобы его, а точнее план подготовленный по научению Аглаи Дормидонтовны, удался. Но тут так много зависело просто не от него, а от воли случая. И от проницательности одной очень важной сущности Мира. В то, что она просто местная обитательница леса за Уставой, Лекса не верил уже очень давно. Слишком много слухов и небывалиц передавалось из уст в уста в их среде, да от мудрых наставников. Да, былой силой она не владела, за что то расплата, знали лишь по слухам, но, менее значимой от того она не становилась. В одном Лекса с ней был очень согласен — традиции волховства точно надо бы было воскресить, но… Проклятый удоговор, будь он не ладен! Да и то, что привело тогда Мир к тем кабальным условиям, и что затронуло лично Род Лексы, было отдельной болью слишком многих. Это так мешало, так связывало… Что он мог сказать точно — прибыль не получила ни одна сторона союза, а вот крепы на руках/лапах заимели обе.
— Кабальный договор, рабы сговора, что же не нашлось идиота остановить этих умников?
Он не заметил, как произнёс это вслух, и тут же от дверей услышал резкий, но такой привычный окрик Князя:
— Всё поминаешь прошлые грехи, Лекса?
— Князь! По здорову ли?
Развернулся он приветствуя Главу земель, решив не продолжать старого никому не нужного спора.
— Твоими молитвами, Лекса. Здрав будь, соглядатай. Всё ли готово?
— Верь: делаю, наблюдаю!
— По вере твоей, Лекса. По делу твоему воздастся нам сторицей. Не пора ли выйти?
— К людям?
Удивил сам себя этой фразой Лекса и, припомнив Остапа, снова невольно хмыкнул.
— А что, Рода не прибыли ещё?
— Да, как не прибыть, вон, собираются потихоньку, на два лагеря делятся, как на поле ратном.
— Ох, Лекса… Не понимаю я Вас, псов цепных.
— Один знакомец недавно назвал меня «санитаром леса».
— Кем?
— Там, откуда тот знакомец, так называют охраняющих общество от всякой заразы.
— Ну, почему же леса? Тогда уж княжества.
Тоже хмыкнул Князь, сам не подозревая, что повторил слова, сказанные тогда Лексой.
— Хорошее вышло уточнение. Мне тоже по-нраву.
— Ещё бы! Ну, да вернёмся к нашим делам. Думаю, пора!
— Да, Княже, Но прошу тебя, не подставляйся! Никто не сомневается в твоей храбрости и инстинктах, но ты нам важен живым! Да и сыну твоему на престол рано.
Князь только кивнул, не было у них никогда близких и тесных отношений, но цепной пёс снова был прав, в том ему не откажешь, а то что он говорит правду, не примазывая лесть, тоже стоит дорогого, ведь тех, кто готов льстить и так слишком много рядом. Тот уговор, что поминал сегодня Лекса, и Княжеский Род ставил в зависимое положение, и тяготил князя. Но и он ничего не мог с этим поделать, благодарить следует «премудрых» предков, да Богов. Но за то они были живы, и жили не так уж плохо. И жил Мир. Миры. Князь вздохнул, пропустил вперед Лексу и вышел вслед за ним.
Площадь гудела многоголосьем разночинного общества. А вот три лагеря собравшихся, глаз Князя выхватил сразу. Два из них Лекса обозначил ранее, как непримиримые Рода Порвинга, а вот третий удивил и Князя, не помнилось ему ранее в этом или другом городах, чтобы люди стояли обособляя себя ото всех. Князь снова нахмурился. Но потом увидел, что эта третья толпа словно не такая плотная и отдельная. Много разнолюда было и среди Родовичей. И они от них не чурались и не сторонились. Может, это его накрученный докладами от Лексы и Главы города, глаз так обособил эту общность?