А вот Лекса был другой. Он был чужд всему этому, ведь и этот Мир был для него чуждым. Много веков назад был заключён уговор и он и его побратимы вынуждены были проживать свою жизнь охраняя власть и покой Мира, который был не родным, а в ответ они получали возможность жизни для своего Рода там, в их Мире. Но платили они за это волей, жизнью, душой, что рвалась к родным, но не могла воссоединиться с ними даже в посмертии. И всё же эта доля была великой честью. И её, честь эту, надо было ещё заслужить. Олеся же, пришлась к душе Лексе, она так напоминала его маленькую дочку, которую он не увидит больше никогда. Во веки-веков. И не сможет прикоснуться больше ни к одному живому существу, без этого плаща, что подавлял дар его магии.
Защитник и спаситель Князя лежал на неком помосте, куда его сразу перенесли, лежал бледный и такой трогательно беспомощный в своей слабости и близости к смерти. Олеся сидела на земле перед ним, глядя в затухающие глаза, что подергивались уже поволокой потустороннего Мира загранья. Слёзы беззвучно текли по её лицу, щедро орошая рубаху парня, разбавляя потёки крови. Над Остапом склонились ещё какие-то люди, Трофим суетился рядом, но Олеся понимала, что пена на губах, это и в их Мире только быстро приехавшая скорая может успеть вылечить, и то если до операционной не долго. А тут. Но она упорно зажимала руками эту страшную рану, не давая вытащить окровавленное лезвие. А перед глазами продолжался фильм с одним актёром, который летел и летел наперерез тому хищному клинку, брошенному отточенным движением ровно в грудь Князю. А Лекса был занят глупой потасовкой с ней.
— Ну зачем? Скажи! Зачем?
Рыдала она.
— Так надо. Лесюшка. Пойми. Князь же! Я должен. Был. Постараться.
Выговорил Остап, сквозь кашель, и на то у него, кажется ушли все силы.
— Ты же его первый раз видишь.
— Есть такая профессия — Родину защищать!
— Остапка. Какая Родина?
— Наша, Лесь. Теперь наша. Твоя. Прими.
— Да как я без тебя тут одна!
— Держишь, малышка! Думаю. Лекса приглядит. За тобой. Вот закончит. С тем злодеем. И его шайкой. Приглядит. Он хороший… Хоть и не человек.
— Прости меня, это я во всём виновата! Если бы не отвлекла Лексу, он бы успел, и ты был бы жив.
— Леська. Ты знаешь. Я ни о чём не жалею. Тебя только жалко. Но я найду возможность. Стану твоим ангелом хранителем. Буду присматривать. За тобой. Защищать.
Выговорил Остап уже полушёпотом.
— Ты обещал быть со мной! Ты обещал, а бросаешь меня! Ты такой же как и все! Вы, мужики все одинаковые!
А он просто гладил её руку пальцами. И улыбался. Шевелить чем-то ещё он уже не мог, дышать было трудно, тело слабело, слушалось всё хуже. Глаза наливались свинцом.
А потом она просто рыдала на его плече. Для них двоих не существовало больше никого ни в одном из Миров. Он таял, она чувствовала это своей душой, он уходил. И не будет никаких ангелов, и никакой встречи, это она тоже понимала. Так понимала, что не смогла больше это вынести и задрав голову к небу закричала раненой птицей. А из глаз потоком брызнули слёзы. Руки её опустились плетьми.
Её крик оборвался на одной высокой ноте, застыл, зазвенев в вышине и Мир замер от него. Время остановилось.
— Ну, что ты кричишь, как оглашённая, девонька? В силу не так входить надо. Рано тебе было, а сожжёшь себя и чаво будет?
Услыхала она родной уже голос бабушки Аглаи. Олеся огляделась, но никого не увидела. А вокруг была та же оглушительная тишина, когда собственное дыхание воспринимается, словно шум проезжающего поезда, заполоняя собой всё. И сердце, оно колотилось таким оглушительным набатом, как будто здесь проходил чемпионат Мира по скоростной стрельбе.
— Бабушка! Остап, он умирает!!! Спаси его!
— Не мельтиши, щас подсоблю тебе малёха, и легше тебе станет. Хватит ужо. Будя. Выходь. Наперва будя, сказала! СПИ!
После этого оглушительный хлопок выбил её из состояния тишины и из сознания.
Глава 27
Олесю тормошили за плечо, тряся уже совершенно бесцеремонно. Сквозь буханье сердца, что не частило уже пистолетной очередью во всей её вселенной, до неё доходили отдельные звуки снаружи, из Мира. Ну, как доходили… Она их отстранённо слышала ушами, до мозга они ещё идти даже не собирались. Это была слишком долгая дорога. Пока она просто узнавала, что в этом Мире бывают снаружи внешние звуковые раздражители. Но и раздражали они пока только вскользь.