— Да, уже, думаю, раз жив остался, и воздалось.
На том они и распрощались, Олеся побежала догонять тех, кто выносил Остапа, а то уедут без неё, с них станется.
А окончательно обессиленный Трофим побрёл на улицу. Уверенности у него самого в словах, что говорил Олесе не было, ничего ему Козьма и не обещал. Но не мог он позволить этой девушке сейчас ещё тревожиться за него. К его удивлению, на площади так и стоял в задумчивости Лекса. Остап подумал чуть и, вздохнув пошёл к нему.
— Лекса из Рода Вол..
— Не нужно, Трофим, ты сегодня очень помог, спасибо тебе. Козьма же передал, что приглашение сюда, то просьба к тебе моя лично.
— Конечно же, всё передал, да я и сам виноват…
— То пустое. Да и потом, ты очень помог, да и не раз при том. С водой хорошо придумал. Прими мою благодарность.
И Лекса приложил руку к груди, чуть поклонившись. Для него не было различий, он принимал только одно разделение: хороший …кхм человек, или лживый. Вот ведь, Остап, теперь вечно он ту присказку поминать будет.
— Я с радостью принимаю твою благодарность, Лекса из Рода Волка. И хочу чуть приоткрыть тебе причины реакции Олеси. Она не слышала, слов наших, не поняла, что Остап остался жив. Она не в себе была дольше, чем я понял. Она не слышала ни моих слов, ни твоих слов. Она пришла в себя только, когда ты радовался доброму дню. А последнее, что она знала, что Остап погиб. Она не поняла, что с ней случилось. Потому и реакция у неё была такая. А про похороны, это она уточняла, когда будут хоронить Остапа. Это к нему она хотела идти.
— О, Боги! И какой же скотиной я перед ней предстал!
— Я считал себя обязанным рассказать про недопонимание Олеси и причины её вспышки. Она же шла навсегда прощаться с Остапом. Хорошо, Никодим ей там всё рассказал.
— Вот жешь… Спасибо тебе ещё раз, Трофим. И ещё, просить тебя хотел. Ты сегодня волею случая, много чего прослышал странного про ребят. Пусть в тебе это навсегда останется. Очень тебя о том прошу!
Трофим поспешно кивнул. Слова были лишними. Такие, просьбы, как Лекса сейчас высказал для таких, как он, были сродни приказу.
— Кстати, а где Олеся? Не видел, чтобы выходила.
— Она поехала с Остапом. Сказала, что должна быть рядом с ним.
— Да, надо к ней приставить кого посмышленее! Давно такого дара в Княжествах не было! Сойка Живица! Это же праздник! И Князя надо уведомить о том! Пора мне. Прощай.
И он почти сорвался с места, но, крутанувшись, глянул на Трофима:
— Не, постой! Ты сейчас ступай в резиденцию, скажи я велел выделить тебе комнату и полный уход. Поправляйся, как нужно, а потом скажешь, коль я буду ещё занят, и тебя сопроводят домой! Спасибо тебе ещё раз и чтобы всё исполнил, как я сказал!
— Благодарю…
— Не на чем! Исполни всё, непременно! Не то Олесе пожалуюсь!
И Лекса, усмехнувшись, сорвался с места. Он действительно не сразу осознал, какой дар великий открылся в этой девчушке, это сокровище охранять же требуется! А такие вопросы только Князю ведомы.
«Он же, как прознает, что упустил её одну, башку мне оторвёт! Да и пора с ним поговорить, рассказать историю ребят».
Трофим же, улыбнувшись, побрёл исполнять указанное.
«Не то Олеся то в гневе страшна! И его защищать никто с ведром воды на неё выйти не осмелится, это точно!»
Из города тихо уходил обоз из двух телег, где спокойная лошадка увозила телегу с героем дня и города Порвинга. На второй телеге сидел Никодим с двумя родичами и тихая, но уже улыбающаяся грустной пока от усталости улыбкой, Олеся. И никто из них не обратил внимания, как в вышине голубого неба летала над ними белая изящная птица. И весь смысл её полёта был в той девушке.
Ну а за лесами и реками, у своего домика в лесу сидела Аглая Дормидонтовна. Её глаза были влажными от слёз, а руки жили своей жизнью, сплетая из трав свои замысловатые узоры и узелки. Что плела Ягиня, она и сама пока толком не понимала, но радовалась, что Лелюшка так вовремя встала на крыло, и теперь Ягиня сможет передать мудрость нужных знаний правильному и доброму одарённому. А они так жгли ей душу своей не востребованностью. Как же тяжко оставаться последней… Знания Волхвов, Ходящих по Мирам, Ведуний древних… Всё уйдёт вместе с ней, но Вот Живицу выучить успеет, коль воля Богов будет на то.
Лелюшка была белой лебёдушкой. А то вороны на то дело не годились, не им лезть к светлой пробудившейся Живице.
Почти права и не права была Олесюшка, что предпологала, что бабушка Глаша может смотреть за ними в любой точке Мира. Смотреть могла, в том права, да и слушать могла, в том заблуждались ребятушки. Были они крайне любопытны Ягине, да не только как крестники Сварога. В них Аглая увидела приток словно ветерка свежего. Ощутила грядущее, что витает теперь за плечами грея душу и потакая к движению в будущее. Потому и отправила Гаркушу и Карлушу наблюдать за ребятами, а сама достала… Да, то самое яблочко наливное и пустила по блюдечку заговорённому, да наблюдала, слушала ребят. Не все слова понятны были, да тепереча не скорось и спросить то можно. Ну, да то не так важно. Ребята хорошо плыли, повеселили рыбалкой. Видала и мену их. Отметила мужичка, честный торг вёл, да ребята тоже не оплошали — на лишнее не зарились и добром мужика осадили. Потом видала и дорогу их, и осторожность отметила, да усталость их приметила. Была с ними и в дорожном доме, чуть отвлеклась на проделки Навки на болотной топи, потому и чуть не проглядела само происшествие с Трофимом. Сразу ведь заприметила то, что мимо ребят прошло: на него, как на человека, зелье подействовало сильно. Опасно то ему было, вот и приключилось недоброе. Ну, да тут Карлушенька подсобил: достал снадобье из-под руки упавшего, да в рану вложил. Тем Трофим и выжил. Но ребят предупредить бабушкин помощник не подоспел. О том только от помощничка и узнала опосля Аглая. Карлуша был не по годам мудр, чем и заслужил похвалу Аглаи. Помнила птица добро, видела отношение к ребятам, вот и подсобила знакомцу их. А их предупредить не смогла, на то дозволения хозяйки не было. Очень о том пожалела Аглая, да уже поздно было. К тому времени, как она подоспела, ребята уже связанные в кладовой сидели, ждали приезда Козьмы. Допрос в Порвинге только слушать могла, Лекса и почуять мог, а там его прямая власть была. Но он хорошо себя повёл, по Кону всё, пёс дружины Княжеской состряпал. И в виновность ребят не поверил. Но дальше-то, ни дровины, ни камней не увидал в собственной вотчине. Пришлось уму разуму учить, не то уж сдвигались тучи над Княжеской головой. И бедой неминучей грозило. Вроде и подсобила, а вроде и всё кувырком пошло. За судилищем на площади Аглая глядела не отвлекаясь, да чуть сама не выпрыгнула туда, чтобы осадить глупость да отодвинуть бедушку неминучую. Но не всё в её власти. Спасти Остапа она не поспевала никак! Карлуша был рядом, Гаркуша летал там недалеча, а успеть тоже не под силу ему было, хоть и метнулся, следуя за устремлением хозяйки. Да куды ж там, с полётом металла спорить! Поди ж ты! Ох, и кручинилась она, видя угасание Остапа, да причитания Олесюшки, девоньки горемычной! Да и ей не под силу было достать воды живой! Ой ли, почитай, как под пятую сотню Лет минуло, как последняя капелька спарилася! Даже Волхва последнего спасти не сумела, а уж тут. Неоткуда взять то её было более. Вот и угасал Остапка, на её глазах, уходил за грань. Скоренько уж и с ней свидеться должен был. Глупый, думал она пенять про книгу свою ему будет, вот ведь камень какой на душу свою взвалил!