Внезапно дверь распахнулась настежь, и появился чрезвычайно взволнованный бургомистр, он тащил за собой Линду и Беатриче.
Лица обеих девушек светились необыкновенным выражением радости и торжества: похоже, они не думали об опасности, угрожающей им самим.
– Что такое, ради Бога? – спросил таборитский офицер с нетерпением.
– Наша пленница… Этна… убежала! – вымолвил бургомистр. – Преступница ускользнула от нас!
Глава 56
Линда и Беатриче
Удивленные восклицания вырвались у таборитского офицера и Анжелы Вильдон, а волнение, произведенное известием о побеге Этны, не дало возможности заметить спокойствия рыцаря, который был в некоторой степени подготовлен к тому, что случилось.
Бургомистр, втащив Линду и Беатриче в залу, запер дверь, крича:
– Надо все выяснить – и те, кто помогали бежать преступнице, понесут заслуженное наказание!
– Но приняли вы меры, чтобы поймать беглянку? – спросил офицер.
– Нет! – воскликнул старик. – Мои мысли до того перепутались, что я и не подумал об этом.
– Я сейчас разошлю моих солдат по всем направлениям, – продолжал офицер. – Мы сделаем все, чтобы схватить ее.
– Постойте, – произнес бургомистр. – Потрудитесь прислать сюда часовых, карауливших Этну: я должен удостовериться, не способствовали ли они побегу.
Офицер скоро воротился в сопровождении солдат, стоявших на карауле под окнами Этны и в коридоре, сообщавшемся с ее комнатой.
Те, которые дежурили под окнами, ничего нс могли сообщить, и тотчас были отосланы. Первый часовой из коридора объявил, что совсем коротко поговорил с Линдой об обеих сестрах, Саганаисе и Этне. Солдат уверял, что не видал, как Сатанаиса вошла к сестре, но прибавил, что Сатанаиса ни в коем случае не могла проскользнуть, пока он беседовал с Линдой.
Потом явился Гондибер. Он рассказал, как Линда сообщила ему, что Сатанаиса теперь у сестры, как Сатанаиса вышла из комнаты и поговорила с ним. Но он не мог поручиться, что Этна не убежала незаметно от него.
– Все это не дает нам ключа к тайне, – подвел итог таборитский офицер. – Теперь мы знаем так же мало, как и полчаса назад.
– Это правда, – согласился бургомистр. Потом, обернувшись к Линде и Беатриче, он сказал: – Девушки, сохраняя молчание, вы компрометируете невинных. Наверняка один из часовых был подкуплен вами, и потому ваша госпожа сумела бежать!
– Линда! – вскричал Гондибер. – Вы же знаете, что я невиновен!
– То же самое относится и ко мне! – заметил другой солдат с упреком.
– Выслушайте меня, – произнесла Линда твердым и решительным голосом, – Торжественно клянусь, что эти два человека ни при чем. Добавлю даже, что разговоры, о которых они упоминали, составляли часть плана, придуманного для побега моей госпожи. Стало быть, на меня должны падать все подозрения, виновна я одна.
Бургомистр отдавал уже приказание арестовать обеих девушек и обоих солдат, когда Кольмар отвел его в сторону.
– О ставьте на свободе обвиняемых, – молвил он. – Прошу именем перстня, подаренного мне знаменитым Жижкой.
– Будь по-вашему, – согласился старик. – Пойдемте, – сказал он своей свите.
Эрнест Кольмар, оставшись с Анжелой, Линдой и Беатриче, спросил, что они намерены делать дальше.
– Продолжать путешествие под вашим покровительством, – отвечали они. – Скоро мы получим новые приказания.
– Хорошо, – кивнул Кольмар, – мы сейчас поедем.
Устроив с хозяином гостиницы похороны Эрмаха,
путешественники отправились в путь.
В девять часов вечера они остановились в другой гостинице и, поужинав, разошлись, намереваясь встать рано на другой день.
Но, как ни устал Эрнест Кольмар и телом и душой, он лег, не раздеваясь, и не мог заснуть. Однако глаза его смежились мало-помалу. Внезапно шелест платья заставил его вздрогнуть, он вскочил; перед ним стояла Сатанаиса.
Ода была одета, как тогда, когда Кольмар увидел ее в первый раз в лагере таборитов, чарующая улыбка играла на ее губах. Девушка поразила Эрнеста Кольмара: никогда не казалась она прекраснее.
Сатанаиса объяснила ему свое присутствие в этой гостинице, но рыцарь, наслаждаясь звуком ее голоса, ни о чем не размышлял: его волновали самые непонятные и самые сильные ощущения.
Увлекаемый страстью, Кольмар уверял Сатанаису в своей любви, и она, трепеща, обезумев от радости, принимала его слова с упоением. Часы пролетели, и лампа уже готова была угаснуть, когда Сатанаиса, встав с кресла, на котором сидела возле рыцаря, сказала: