На Юг с одной обширной прародины вели два пути, а значит, существовало два основных направления проникновения в Средиземноморье славянских народов, а с ними и культов славянских богов. При таком объяснении проблемы, откуда пришли в Грецию чуждые боги — с Севера или с Востока, из Подунавья или из Малой Азии, становится ясно: с обеих сторон и примерно в одно время — в середине II тысячелетия до н. э. Однако не следует понимать, наверное, этот процесс как Великое переселение народов. Значительно большая, основная масса праславянства оставалась на прародине. Но наиболее подвижная, молодая, раннедружинная прослойка устремлялась в оживленные и богатые приморские области. Процесс этот характерен для всех индоевропейских народов того времени, и исключать из него представителей праславян, крупнейшего этнического массива древней Европы, нет оснований, тем более что и археологические данные позволяют нам судить об этом.
Современные исследователи показали, что на долгом, многотысячелетнем пути славянства были и взлеты, и падения, и раннегосударственные образования задолго до Киевской Руси. Лингвисты также вычленяют тот период как историческую эпоху со значительными сдвигами в экономике и социальной структуре племен (выделение воинов и вождей). Славянские термины, связанные со скотоводством, в частности, для той эпохи распространены «от Адриатики до Архангельска».
Итак, по всей видимости, носителями культа божества (Кололо), сохранившего в себе основные черты покровителя пастухов и земледельцев, была племенная молодежь. Отметим сразу, Б. А. Рыбаков считает, что «исходная точка многообразного облика Аполлона связана со скотоводческой пастушеской средой». Молодые воины-пастухи двигались на юг, вовлекая в это движение другие народы, точнее, соответствующую им часть этих народов (возможно, они сами в качестве составной части были вовлечены в это движение). Правильнее было бы говорить не о едином, одновременном переселении, а о целом ряде малых вторжений на протяжении веков. Вовлеченные в процесс «культурной интеграции» и осевшие на новых землях пришельцы частично ассимилировали местное население и подвергались сами ассимиляции, привнося при этом элементы своей культуры.
Что же двигало переселенцами? И почему они отрывались от своего народа, от своей земли и устремлялись в далекие края? У них не было своей земли как таковой, а сама жизнь мыслилась бесконечным медленным движением. В середине II тысячелетия до н. э. закончилось расселение по Европе кочевых пастушеских племен, в том числе и праславянских. Земли Подунавья, бассейны Одера, Вислы, Днепра, а также Северное Причерноморье были ими прочно заняты, включая и промежуточные территории. Благодаря длительным контактам древних индоевропейцев, еще не успевших резко обособиться друг от друга, земли к югу не были неведомыми краями (вспомним о направлении балканских экспансий), они всегда представлялись привлекательными. В то же время резкое увеличение численности племени, происходившее на фоне возрастающего материального благополучия как результата оседлости, заставляло отправлять часть молодежи «на новые места жительства». Безусловно, действовал и фактор, определяемый для более поздних времен термином «казачество»2. Не исключено, что в пограничных районах происходило слияние с иными этническими группами, например, фракийцами или венедами. Последние или сами являлись частью славянского мира, или были в значительной мере ославяненными кельтами3. На самых ранних этапах своего развития праславяне были смешанным народом, чем объясняется в дальнейшем их отличительная черта — способность к ассимиляции и ассимилированию4.
Единство праславянского населения на огромной территории подтверждается как ареалом распространения археологической культуры «шнуровой керамики» (она же культура «боевых топоров») и культуры «курганных погребений», связанной с тшинецко-комаровской культурой XV–XIII веков до н. э., так и более поздними пшеворской и зарубинецкой.
Заслуживает внимания, что скорее всего даже на Юге между сколотами и праславянами Подунавья ни территориального, ни этнического разрыва не было. В промежутке между ними лежали земли «таинственных» агафирсов. Но настолько ли они таинственны? Попробуем разобраться с ними как с частным случаем «культурной интеграции». Геродот доносит до нас греческую версию легенды, по которой Геракл в поисках потерянных быков Гериона прибывает в скифские земли, где встречается с женщиной-змеей. От нее у Геракла рождаются трое сыновей: Агафирс, Гелон и Скиф. Исходя из легенды, в родстве этой троицы сомневаться не приходится. В этнической принадлежности гелонов и скифов того времени тоже сомнений нет — это праславяне с возможными включениями иных этносов. Ираноязычные скифы-кочевники появятся в здешних местах значительно позднее. Нет сомнения в сколотской версии легенды: суть прежняя, хотя братья носят другие имена, — племена их родственны. Приглядимся к агафирсам внимательнее. Геродот пишет об общности жен у них, обычае наносить на тело татуировку и красить волосы в синий цвет. Последнее возможно только в том случае, если агафирсы светловолосы. Стоит вспомнить Юлия Цезаря, упоминавшего бриттов, у которых был также обычай краситься в синий цвет. Еще в прошлом веке А. К. Толстой обратил внимание на то, что в Британию заодно с Генгистой и Горсой попал славянский Чернобог. Как мы знаем, боги сами не ходили. Толстой призывал отказаться от формального понимания истоков русской культуры и мироощущения и обратиться к глубинной истории индоевропейских народов.
Но вернемся к агафирсам. По Геродоту, татуировка и плотность рисунка на теле говорили о знатности и социальном положении. В описании русов Ибн-Фадланом, в котором много сходного с геродотовскими заметками по части обычаев, есть такое: «И от края ногтей иного из русов до шеи имеется собрание деревьев, изображений и тому подобного». Речь, конечно же, идет о татуировках.
Где мы можем встретить агафирсов еще? Оказывается, на Делосе, у алтаря Аполлона. «И с шумом алтарь окружают толпы дриопов, критян и раскрашенных агафирсов», — свидетельствует Вергилий в «Энеиде». Агафирсы не только участвовали в обрядовых празднествах, посвященных «пришельцу с севера», но и делали это совместно с нашим старым знакомым Энеем.
Делались попытки этнически привязать агафирсов к фракийским племенам. Прямо скажем, попытки довольно-таки робкие, но небезосновательные. Вспомним про контакты праславян с Фракией. Вспомним фракийского царя Реза с его войском, защищающим Трою. Вспомним и то, что многие переселенцы из Малой Азии перебирались в новые места на фракийских кораблях, когда те возвращались на родину. И это далеко не все факты наличия связи, родства.
Мы не будем рассматривать проблему славяно-фракийского единства. Здесь нам трудно что-либо прибавить к изысканиям одного из исследователей древнего мира, ученого и писателя Владимира Ивановича Щербакова — создателя теории глобальных перемещений племен и народов на протяжении тысячелетий. Теория Метаистории многогранна и многоплановая У нас есть все основания полагать, что будущее науки не за «историческими» статистами и статистиками, не за очередными компиляторами античных и средневековых авторов, а за теми, кто сможет понять и осознать историческую картину мира во всей ее сложности, в движении.
Сейчас еще не все осознали, что с созданием обобщенной теории Метаистории мы вступаем в новую эру научного мировидения, что сама историческая наука поднимается на наших глазах на иную, качественно новую ступень своего развития. Но, как говорится, большое видится на расстоянии. Современники не всегда могут оценить происходящее по достоинству.
Славяно-фракийская проблема входит в теорию Метаистории одним из звеньев. Настоятельно рекомендуем читателю ознакомиться с ее популярным изложением, опубликованным под названием «Века Троя новы» в сборнике «Дорогами тысячелетий», выпуск второй, вышедшем в 1988 году в издательстве «Молодая гвардия». Нет сомнения, что Фракийская Русь для подавляющего большинства читателей — терра инкогнита.
Мы же не ставим задачи вычленения из праславянской массы отдельных частей, народов, племен, имевших на определенном этапе свой путь развития. Для нас важно и существенно то, что другие этносы в зоне влияния сливались с коренным населением прародины славян, впитывали в себя элементы культуры (закономерно шел и обратный процесс) и в дальнейшем уже являлись распространителями этих элементов наряду с самими праславянами. Прокопий Кесарийский в «Войне с готами», например, писал, что анты и славяне были когда-то одним народом и что в древности славян называли спорами (рассеянными). Он приводит свою трактовку такого названия. Но вероятнее будет предположить, что «рассеяны» они не потому, что «живут отдельными поселками» (так же жили и другие народы — рассеянными поселками ли, городами — одно и то же), а потому, что они рассеяны по земле, по другим странам. Это могло происходить в результате постоянного проникновения праславян в другие этносы, разноэтнические образования.