– Меня заботит ее судьба, но… боюсь, любовь мне не знакома – в родительском доме я видел слишком мало проявлений этого чувства.
– Стало быть, брак заключен не по любви? – Эндрю задумчиво покачал головой. – В таком случае Люсинда могла испугаться, что ты прогонишь ее, если вдруг выяснится правда о ней.
Герцог Эйвонли подался к нему:
– Бога ради, о чем ты?
– Насколько хорошо ты знаешь Люсинду? Возможно, ей есть что скрывать.
Джастин нахмурился:
– А почему ты об этом заговорил?
Эндрю поколебался, но все же ответил:
– Помнится, Люсинда внезапно бросила учебу в Академии, и Джейн несколько лет ничего о ней не слышала.
– Ты не знаешь, что тогда случилось?
– Не имею ни малейшего понятия. Так или иначе, это может быть никак не связано с ее нынешним исчезновением.
– Наверняка не связано.
– Тогда остается лишь дождаться, что она вернется и все расскажет.
– Надеюсь, так оно и будет, Эндрю. Я очень беспокоюсь за Люсинду. У нее с собой было совсем мало денег. Я дал ей несколько гиней на мелкие расходы во время нашего предстоящего свадебного путешествия, но на них едва ли можно прожить два месяца. Еще, возможно, у нее есть какие-нибудь драгоценности и собственные сбережения.
– Значит, ты примешь Люсинду обратно независимо от причин ее отсутствия? – нарушил молчание Эндрю.
– Она моя жена. – Джастин посмотрел на друга так, будто удивился этому вопросу. Герцог был джентльменом и человеком чести – неужели он прогнал бы супругу, если бы та пришла к нему с просьбой о помощи?
– Что ж, завтра утром я отправлюсь в Лондон и найму сыщиков, – кивнул Эндрю и похлопал Джастина по плечу. – Не теряй надежды, друг мой.
Люсинда оглядела крошечную кухню и вздохнула. Сегодня утром, еще до зари, она попыталась оттереть пол. Стало почище, но превратить эту лачугу во что-то похожее на человеческое жилье не представлялось возможным. К сожалению, на приличный дом у нее не хватило денег – гинеи, полученные от мужа на булавки, уже были потрачены.
А ведь она могла бы жить в поместье Эйвонли… Вдруг сдавило горло, по щеке скатилась слеза, и Люсинда нетерпеливо смахнула ее рукой. Наверное, герцог на нее до сих пор гневается. В день свадьбы, вернувшись из церкви и обнаружив на платяном сундуке письмо от шантажиста, она в панике сбежала, наспех завернув в шаль самые необходимые вещи. Кто и каким образом мог узнать ее тайну, проведать о том страшном и постыдном событии, случившемся пять лет назад? В первую очередь Люсинда подумала о добром имени мужа – герцог Эйвонли был уважаемым человеком, и мысль о том, что она может запятнать честь всего благородного семейства, привела ее в ужас. Люсинда знала, что выбор герцога пал на нее лишь потому, что он считал ее девицей с безупречным прошлым, скромной и добродетельной. Как же он разочаруется! Нужно было во всем признаться ему до свадьбы. Более того, нельзя было принимать его ухаживания – и поначалу Люсинда старалась держать дистанцию, но ее влекло к Джастину все сильнее, она уже была не в силах противиться велению собственного сердца и в конце концов влюбилась столь отчаянно, что не сумела ему отказать, хоть и видела, что его чувства к ней вовсе не так глубоки. Так или иначе, гнусное письмо навсегда лишит ее уважения Джастина. Он возненавидит ее и захочет освободиться от постыдного бремени, в которое она превратится, как только откроется правда.
Люсинда опустилась на колченогий стул возле кухонного очага и, закрыв глаза, постаралась прогнать воспоминания о той кошмарной ночи, когда ее, совсем юную девушку, в ее же собственной спальне обесчестил мужчина, которого она считала верным другом отца. Негодяй пригрозил его разорить, если Люсинда кому-нибудь об этом расскажет, и она молчала до тех пор, пока ее положение не стало очевидным – так случилось, что она забеременела. Тогда Люсинда попыталась объяснить родителям, что ее изнасиловали, но, поскольку она отказалась назвать имя негодяя, ей не поверили, и разъяренный отец, заявив, что больше не желает ничего слышать, отправил дочь жить к строгой бабушке. Ребенок родился мертвым, однако и после этого Люсинда оставалась в изгнании до самой кончины отца. Таково было ее наказание – он запретил ей возвращаться домой. После его смерти мать смягчилась и разрешила Люсинде съездить в Хэрроугейт в сопровождении тетушки. Там Люсин-да впервые и встретила герцога Эйвонли и там же осознала, что влюбилась в него. Тем не менее она сохраняла дистанцию, ибо считала само собой разумеющимся, что ни один достойный джентльмен не пожелает взять ее в жены, если узнает о внебрачной беременности. «Отец сказал, ты лишилась права на счастье, – напомнила миссис Сеймур дочери, прослышав, что герцог оказывает ей знаки внимания. – Я не стану отказывать тебе во всех радостях жизни, но надеюсь, ты понимаешь, что никогда не сможешь выйти замуж?»