В конце концов они оказались перед невзрачным жилищем с покосившейся дверью и окном с заклеенными кое-как трещинами в стекле. Здесь Грейс остановился, выпустил руку Дьюэра, которую тому пришлось как следует потереть для восстановления кровообращения, и принялся деловито шарить в карманах брюк в поисках ключа. Обнаружив его в куче монет, проволоки и обрывков бумаги, Грейс вставил ключ в замок, повернул и вошел вместе с Дьюэром в грязную, пыльную, весьма скудно обставленную переднюю. Там было так темно, что взгляд, брошенный в сторону примыкавших к ней комнат, мог различить только смутные очертания предметов, навевавшие в этой тьме мысли о призраках и привидениях. Что-то, видно, Грейса насторожило, пока они находились в передней, и с полминуты он стоял, склонив голову набок и вроде бы пытаясь уловить в обволакивающей их тишине какой-то звук. Наконец он раз-другой провел подошвами по совершенно выцветшему ковру и заметил чуть менее бодрым, чем прежде, тоном:
— У матери моей, знаете ли, проблемы со светом. Она зажигает огонь, только когда полностью стемнеет. — Осторожно сделав шаг в глубь дома, Грейс неожиданно воскликнул: — Мама! Эй, мама, у нас гости.
Целая вечность, казалось, прошла, прежде чем на лестнице, расположенной в дальнем конце передней, появилась маленькая старушка в темном крепдешиновом платье и черных ботинках, видных из-под юбок. Ее черная шляпка удерживалась на голове с помощью завязанных под подбородком тесемок. Спускалась она по ступенькам настолько бесшумно, что Дьюэр, который наверх не смотрел и заметил ее, только когда она дошла до середины лестницы, так и подался назад. Грейс, в свою очередь, бодро приветствовал мать.
— Гости? В первый раз слышу.
— Это мистер Дьюэр, мама, я тебе о нем говорил. Он зашел поужинать.
— Что же, если найдет чем, почему бы и нет?
Поприветствовав гостя таким образом, старушка проворно протянула руку Грейсу, чтобы тот помог ей ступить с нижней ступеньки лестницы на ковер. Совершив эту операцию и раз-другой ощупав пол носком ботинка, она сказала:
— В мои времена свет не зажигали до самого вчера. Но сейчас все по-другому.
Гуськом — во главе старушка, за ней Грейс, то и дело, впрочем, забегавший вперед либо дверь открыть, либо посмотреть, чтобы мать не споткнулась ненароком, — они прошли длинным мрачным коридором и спустились по лестнице в крайне неудобную, с очень низким потолком кухню, на дальней стене которой были развешаны кастрюли и сковороды. Еще когда они только приближались к ней, Дьюэру показалось, что изнутри доносится какой-то шум, будто билось некое живое существо с чем-то явно неодушевленным. В противоположную стену кухни было врезано высокое, почти незаметное в темноте окно, выходящее на унылый дворик, где росли кусты и чахлые деревья. Вот в это окно и бился отчаянно черный дрозд.
— Вот гаденыш, — заметила старушка.
Дьюэр подошел к окну, потянувшись было к задвижке, но Грейс остановил его.
— Нет-нет, бесполезно. Вот зажгите-ка лучше лампу и не вмешивайтесь, вас это не касается.
Следуя полученному указанию, Дьюэр только теперь заметил, что к лапке дрозда прикреплена тоненькая цепочка, другой ее конец закреплен в круглой железной раковине, вделанной в стену, а с потолка, посреди кастрюль и сковородок, свисает деревянная клетка.
Наконец зажглись лампы, в печке затрещали дрова, и кухня хоть немного ожила. Старушка хлопотала с посудой, время от времени роняя что-нибудь на пол, сын же ее с довольным видом сел за кухонный стол и снял шляпу. Даже дрозд — Грейс называл его Сэмми — перестал сражаться со стеклом и уселся на спинку стула, милостиво согласившись принять кусочек сахара, который Грейс взял с блюдца.
— Ну что там, мама? — спросил он, постукивая каблуками по полу. — Что у тебя для нас есть? Наверняка что-нибудь горячее и вкусное.
Не дождавшись ответа от матери, со стуком поставившей на плиту две кастрюли, Грейс негромко проговорил:
— Мать — удивительный для своего возраста человек. Можете себе представить: она сама убирает дом, о прислуге и слышать не хочет. Говорит, что ей стыдно заставлять какую-нибудь девчонку выбивать пыль из ковра. И ее здесь очень уважают. Не поверите, но буквально на той неделе олдермен этого района — у него свой экипаж и дом на вершине холма — приглашал ее стать домоправительницей.