— Мудро, — произнес Виндль. — Защита на случай бурь.
— Все равно тут смоет все начисто.
Разумеется, это было не так, иначе город бы давно исчез. Лифт пошла дальше, мимо рядов вырезанных в стене домов и распластавшихся между ними лачуг. Лачуги выглядели заманчиво — теплые, уютные, полные жизни. Она даже заметила мерцающие зеленые пылинки спренов жизни, хотя обычно их можно встретить только там, где много растений. К сожалению, как она убедилась на собственном опыте, чаще всего, каким бы заманчивым ни выглядело место, чужестранке-беспризорнице там не рады.
— Итак, мы здесь, и вы, как ни странно, избежали заключения под стражу. — Виндль забрался на стену на уровне ее головы, оставляя за собой след из лоз. — Что дальше?
— Еда. — Желудок у Лифт урчал.
— Вы ведь только что поели!
— Ага. Голод побери, всю силу потратила, пока убегала от стражников. Теперь я голоднее, чем раньше!
— О Матерь Всемилостивая! — раздраженно воскликнул Виндль. — Почему нельзя было просто подождать в очереди?
— Тогда бы мне вообще никакой еды не досталось.
— Какая разница, если вы пережгли ее в буресвет, а потом прыгнули с обрыва!
— Зато удалось попробовать блинчики!
Они обошли стайку женщин-ташикки с корзинами в руках, без умолку болтавших о лиафорских безделушках ручной работы. Когда Лифт проходила мимо, две женщины непроизвольно прикрыли корзины и крепче сжали ручки.
— Поверить не могу, — запричитал Виндль. — Поверить не могу, что влачу столь жалкое существование! Я был садовником. Уважаемым садовником! А сейчас, куда ни сунься, на нас смотрят как на карманных воришек.
— В карманах у них пусто. — Лифт оглянулась через плечо. — Если на шиквах вообще есть карманы. А вот в корзинах…
— Знаете, а мы ведь раздумывали, не связать ли узами того чудесного башмачника вместо вас. Очень добрый человек, заботился о детях. Я мог бы жить спокойной жизнью, помогать ему делать обувь. Давно бы уже открыл выставку башмаков!
— А как же насчет угрозы с запада? — спросила Лифт. — Может, там и правда война?
— Обувь важна для войны. — Виндль сплюнул на стену пучком побегов — она понятия не имела, что это значит. — Думаете, Сияющие будут сражаться босиком? Мы бы могли делать для них обувь, этот милый старый башмачник и я, прекрасную обувь.
— Скукотища.
Виндль закряхтел.
— Вы собираетесь разить мною людей, верно? Я стану оружием.
— Что за чушь ты несешь, пустоносец?
— Полагаю, я должен помочь вам произнести слова? В этом моя обязанность? О, как же это печально.
Он часто говорил подобное. Наверное, у пустоносцев мозги набекрень, поэтому она не держала на него зла. Лифт пошарила в кармане, вытащила маленькую книжицу и принялась ее листать.
— Что это? — спросил Виндль.
— Стащила из караулки. Подумала, можно ее продать или еще чего придумать.
— Дайте-ка взглянуть.
Виндль сполз со стены, поднялся по ногам Лифт и, закручиваясь вокруг ее тела, наконец по руке добрался до книги. Довольно щекотно, когда его основная лоза выпускает тоненькие побеги, и те прилипают к коже, чтобы закрепиться.
На странице он выпустил лозы поменьше, полностью обрастив ими книгу и проникнув между страниц.
— Хм-м-м…
Пока он работал, Лифт ждала, прислонившись спиной к стене расселины. Совсем не чувствовалось, что находишься в городе, скорее в… тоннеле, ведущем в город. Да, над головой открытое ясное небо, но улица кажется довольно обособленной. Обычно в городе видны высокие силуэты зданий вдалеке, слышны крики с ближайших улиц.
Улица, забитая под завязку людьми, которых здесь более чем достаточно, все равно казалась обособленной. Рядом по стене полз странноватый маленький кремлец: меньше по размеру, чем большинство собратьев, черного цвета, с тонким панцирем и коричневой ворсистой полоской на спинке, похожей на губку. Кремлецы в Ташикке необычные, и чем дальше на запад, тем необычнее. Ближе к горам некоторые кремлецы даже могли летать.
— Хм-м, госпожа, — произнес Виндль. — Скорее всего, эта книга бесполезная. Просто журнал с записями о времени заступления стражи на дежурство. Например, капитан отмечает, что каждый день ровно в десять по настенным часам ее сменяет капитан ночной стражи. Раз в неделю она посещает Верховную Дирекцию для подробного доклада о происшествиях за неделю. Она дотошная, но сомневаюсь, что кого-то заинтересует покупка ее журнала.
— По-любому кого-нибудь заинтересует. Это же книга!
— Лифт, ценность книги обуславливается ее содержимым.