Солнце клонилось к закату, расселины все глубже погружались в тень. Неоткуда взять сферы, чтобы освещать дома ночью. Скорее всего, горожане лягут спать раньше обычного, как это часто бывало во время Плача. Лифт сжалась на скамье, Виндль свернулся рядом. Она уставилась на дурацкую дверь дурацкого приюта. Дурацкий желудок урчал.
— Что с юношей, который открыл дверь? — спросил Виндль.
— Откуда я знаю? — ответила Лифт. — Некоторые просто рождаются такими.
Она ждала на ступенях, прислушиваясь к болтовне и хихиканью ташикки из трущоб. Немногим позже в переулок прокралась какая-то фигура — похоже, женщина, вся закутанная в темную ткань. Настоящие шиквы так не оборачивали. Может, чужестранка пытается скрыть, кто она на самом деле.
Женщина громко всхлипывала, держа за руку крупного ребенка лет десяти-одиннадцати. Она подвела его ко входу в приют и крепко сжала в объятиях.
Мальчик слепо таращился перед собой, пуская слюни. На его затылке виднелся шрам, почти заживший, но все еще красный и воспаленный.
Женщина опустила голову, ссутулилась и скользнула прочь, бросив мальчика. Он так и сидел, уставившись в пустоту. Не младенец в корзинке — это только в детских сказках бывает. По опыту Лифт, в приютах все по-другому: оставляют детей слишком больших, чтобы с ними нянчиться, не способных заботиться о себе и помогать семье.
— Неужели она… просто бросила мальчика? — ужаснулся Виндль.
— Наверняка у нее есть другие дети, которых трудно прокормить, — тихо ответила Лифт. — Она больше не может уделять все свое время одному вот такому. — У нее сжалось сердце. Она хотела отвернуться, но не получалось.
Лифт поднялась и направилась к мальчику. Богатеи наподобие азирских визирей представляли себе приюты очень странно — воображали их полными безгрешных малюток, отважных и добросердечных, так и ждущих возможности поработать и обрести семью.
Лифт знала, что в приютах обитали в основном такие, как этот мальчик. Дети, за которыми тяжело ухаживать. Дети, которые нуждались в постоянном присмотре. Или слабые на голову. Или те, кто мог выйти из-под контроля.
Она ненавидела эти романтичные мечты богатеев про приюты — идеальные, полные милых улыбок и радостных песен, а не разочарования, боли и смятения.
Лифт присела рядом с мальчиком. Она была меньше него.
— Привет.
Он уставился на нее бессмысленным взглядом. Теперь можно было лучше рассмотреть его рану. Волосы там не росли.
— Все будет хорошо, — попыталась подбодрить его Лифт, взяв за руку.
Он не отозвался.
Немного погодя дверь в приют открылась, явив на пороге скрюченную женщину-корягу. Без шуток. Она выглядела как помесь метлы и решительно настроенного пучка мха. Кожа висела на костях, словно женщина подхватила в трущобах какую-то венерическую болячку. Лифт подумала, что ее длинные тонкие пальцы похожи на прутики, приклеенные вместо отвалившихся настоящих.
Женщина уперла руки в бока — удивительно, что при этом она не сломала ни одной кости, — и посмотрела на детей.
— Идиоты и дармоеды.
— Эй! — Лифт вскочила на ноги. — Он не идиот. Просто ранен.
— Я говорила о тебе, дитя.
Женщина опустилась на колени рядом с мальчиком, поцокала языком и пробормотала:
— Ни на что не годен. Я вижу тебя насквозь. Долго ты здесь не протянешь. Вот увидишь.
Она сделала знак, и вышел юноша, которого Лифт видела ранее. Он взял мальчика под руку и повел внутрь.
Лифт хотела последовать за ними, но путь перегородили руки-крюки.
— Можешь поесть здесь трижды, — сказала женщина. — В любое время, но только трижды. Считай, тебе повезло, что я раздобрилась ради такой, как ты.
— Это еще что значит? — потребовала ответа Лифт.
— Это значит, что, если не хочешь крыс на корабле, не стоит их подкармливать.
Женщина покачала головой и собралась захлопнуть дверь.
— Постойте! — воскликнула Лифт. — Мне нужно где-то переночевать.
— Ты пришла по адресу.
— Правда?
— Да, с приходом темноты эти скамьи обычно пустеют.
— Каменные скамейки? Вы хотите, чтобы я спала на каменных скамейках?
— О, не ной. Даже дождя нет. — Дверь захлопнулась.
Лифт со вздохом посмотрела на Виндля. Спустя мгновение все тот же юноша вновь отворил дверь и швырнул Лифт большую булку — из клемы, плотную и зернистую, с пряной начинкой.
— Блинчиков у вас, наверно, нет? — спросила Лифт. — Я тут решила попробовать…
Дверь снова захлопнулась. Вздохнув, Лифт уселась на каменную скамью рядом со стариками и начала уплетать за обе щеки. Булка была не очень вкусной, но теплой и сытной.