— Шквальная ведьма, — пробурчала Лифт.
— Не суди ее слишком строго, дитя, — произнес один из стариков. Верхняя часть его черной шиквы, что обычно скрывала лицо, была откинута назад, выставляя на всеобщее обозрение седые усы, брови, темно-коричневую кожу и широкую улыбку. — Тяжело быть человеком, который решает чужие проблемы.
— Необязательно быть такой противной.
— Иначе местная детвора собиралась бы здесь и клянчила бесплатную еду.
— И? Разве не для этого создаются приюты? — Лифт откусила кусок булки. — Спать на каменных скамьях? Нужно пойти стащить у нее подушку.
— Думаю, она знает, как сладить с обидчивыми уличными воришками.
— Просто со мной еще дела не имела. Я потрясная.
Лифт посмотрела на остатки булки. Если применить потрясность, она снова останется голодной.
Старик рассмеялся.
— Ее называют Коряга, потому что у нее такой характер, что и буря стороной обходит. Вряд ли у тебя выйдет лучше, малышка. — Он наклонился ближе. — Но у меня есть информация на продажу, если интересно.
Ох уж эти ташикки со своими секретами. Лифт закатила глаза.
— Мне нечего предложить взамен.
— В таком случае предложи свое время. Я расскажу тебе, как задобрить Корягу. Может, удастся выторговать постель. Ты, в свою очередь, ответишь на один вопрос. По рукам?
Лифт вздернула бровь.
— Конечно. Выкладывай.
— Вот тебе секрет. У Коряги есть небольшое… увлечение. Cкажем так, она приторговывает сферами. Найди того, кто согласится иметь с ней дело, и получишь приличную награду.
— Торговля сферами? — спросила Лифт. — Деньги на деньги? Какой в этом смысл?
Старик пожал плечами.
— Она из кожи вон лезет, чтобы никто ничего не пронюхал. Так что, наверное, это важно.
— Какой-то бестолковый секрет. — Лифт закинула остатки булки в рот. Булка из клемы легко разваливалась и вообще больше походила на кашу.
— Теперь ты ответишь на мой вопрос?
— Если только он не такой же бестолковый.
— Какой частью тела ты себя ощущаешь? — поинтересовался старик. — Ты рука, вечно занятая работой? Мозг, раздающий указания? Или, может, ты больше похожа на ногу? Тащишь на себе всех остальных, но едва удостаиваешься внимания.
— Да уж. Бестолковее некуда.
— Нет, нет, это крайне важно. Каждый человек — часть чего-то большего, некого великого организма, которым является этот город. Видишь ли, это философское течение, над которым я работаю.
Лифт вперилась в него взглядом. Ну замечательно. В приюте заправляет злобная метелка, а снаружи поджидает ненормальный старикан. Она отряхнула руки.
— Если уж выбирать, то я нос. Типа внутри у меня куча разных козявок, и никогда не знаешь, какая вывалится.
— О… интересно.
— Вряд ли это чем-то поможет.
— Да, но ответ честный, что является краеугольным камнем хорошей философии.
— Ага, как скажешь. — Лифт спрыгнула с каменной скамьи. — С тобой, конечно, весело болтать о всякой ерунде, но у меня есть дела поважнее.
— Дела? — переспросил Виндль, приподнявшись.
— В точку. У меня назначена деловая встреча.
7
Лифт боялась опоздать. Со временем у нее всегда были проблемы.
Нет, самое важное она, конечно, помнила: восход солнца, заход солнца, бла-бла-бла. Однако все остальные условности… ну, они никогда не казались ей особо важными, чего нельзя было сказать о других людях. Она прибавила шаг.
— Собираетесь найти сферы для женщины из приюта? — Виндль метался зигзагами между ног прохожих. — Хотите ее задобрить?
— Еще чего. — Лифт презрительно фыркнула. — Она мошенничает.
— Разве?
— Ну естественно. Скорее всего, отмывает сферы бандюганов — принимает их как «пожертвования», а потом отдает обратно. За отмывание сфер неплохо платят, особенно в таком месте, как это, где писаки, голод побери, заглядывают тебе через плечо на каждом шагу. Может, дело и не в этом. Может, она вынуждает людей делать пожертвования заряженными сферами в обмен на ее тусклые. Ей сочувствуют, ведь она прикрывается бедными детишками. Потом можно толкнуть заряженные сферы у менял и немного навариться.
— Это ужасно бессовестно, госпожа!
Лифт пожала плечами.
— А что еще делать с приютами? Хоть для чего-то сгодились.
— Но наживаться на человеческих чувствах?
— Жалость — мощный инструмент. Заставил человека что-то почувствовать — считай, подмял под себя.