«Я должна что-то сделать!» — Матисс шагнула вперед.
В этот миг Дэйш обернулся, и она разглядела порезы на его лице и теле. Ужас, застывший в его глазах, заставил ее замереть от страха.
— Уходи, — прошептал он. Голоса не было слышно, но губы двигались. — Беги!
Один из солдат вогнал меч Дэйшу в грудь.
— Нет! — вырвалось у Матисс, но ее крик лишь привлек внимание. Дэйш рухнул на землю, корчась от невыносимой боли.
Солдаты двинулись в ее сторону. Дэйш сразил нескольких, но трое уцелели.
Матисс оцепенела.
— Миледи, пожалуйста! — Эйш подлетел ближе и настойчиво завис сбоку. — Вы должны бежать!
«Отец мертв. Нет, хуже — стал хоедом».
Матисс встряхнула головой, принуждая себя не терять бдительность. Будучи попрошайкой, она сталкивалась с несчастьем. Она выдержит. Придется выдержать.
Эти мужчины найдут детей. Те двигались слишком медленно. Если только… Она подняла голову и зацепилась взглядом за светящийся эйон в центре сеона. Эйон означал «свет».
— Эйш, — напористо проговорила Матисс, пока солдаты подходили все ближе. — Догони Идотриса. Скажи, пусть погасит фонарь, и отведи их всех в безопасное место!
— Безопасное место? — переспросил Эйш. — Не знаю, найдется ли такое.
— Библиотека, о которой ты говорил, — быстро сообразила Матисс. — Где она?
— Прямо к северу отсюда, миледи. В тайном зале под пустующим зданием. Оно отмечено эйоном Рао.
— Галладон и Карата там. Отведи к ним детей. Карата придумает, что делать дальше.
— Да. Да, это хорошая идея.
— Не забудь про фонарь, — напомнила Матисс вслед сеону.
Она повернулась к солдатам. Затем подняла руку и начала рисовать.
В воздухе за ее пальцем разливался свет. Несмотря на страх, Матисс заставила себя не шелохнуться и дорисовать эйон. Солдаты на мгновение замерли, наблюдая, потом один что-то произнес на гортанном языке, который она посчитала фьерделлом, и они снова двинулись к ней.
Матисс закончила эйон — эйон Эйш, тот же, что и внутри ее друга-сеона. Но, разумеется, от эйона не было толку. Он просто висел в пустоте, как и все остальные. Солдаты подходили, не обращая на него внимания.
«Только бы получилось», — подумала Матисс, сместив палец к точке, которую описывал Галладон, и провела завершающую линию.
Эйон — эйон Эйш — тут же ярко засиял прямо перед лицами солдат. Те вскрикнули от неожиданной вспышки и с проклятьями отпрянули. Матисс подхватила фонарь и кинулась наутек.
Разразившись воплями, солдаты погнались за ней. Так же, как и дети, они ориентировались на свет — на ее свет. Идотрис и остальные не успели уйти далеко, — она видела их тени, по-прежнему мелькавшие во мраке, — но солдаты были слишком ослеплены, чтобы замечать неясные движения, а Идотрис уже потушил свет. Солдаты могли нацелиться только на нее.
Сжав фонарь дрожащими пальцами, Матисс уводила солдат прочь, в темноту. Сзади долетали звуки погони. Она добралась до привычного Элантриса, вычищенные мостовые сменились грязью и слизью. Матисс пришлось умерить шаг, чтобы не поскользнуться и не упасть.
Она все равно спешила как могла, срезая углы, стараясь оторваться от преследователей. Накатила слабость. Для элантрийцев бег был серьезным испытанием. У нее не хватало сил бежать быстро.
Она уставала все больше. Погони вроде не слышно, возможно…
Матисс свернула за угол и столкнулась нос к носу с двумя поджидавшими во мраке солдатами. Замерла от неожиданности, присмотрелась к ним и узнала преследователей.
«Это обученные солдаты, — подумала она. — Конечно, они знают, как окружить врага и отрезать путь к бегству!»
Матисс развернулась и бросилась было прочь, но один из мужчин схватил ее за руку, со смехом бросив что-то на фьерделле.
Она вскрикнула и выронила фонарь. Солдат споткнулся, но хватки не ослабил.
«Думай! — приказала себе Матисс. — Времени мало».
Ее ступни заскользили по слизи. Помедлив мгновение, она бросила попытки устоять на ногах и упала, мимоходом пнув своего пленителя.
Рассчитывать приходилось только на одно: она жила в Элантрисе и знала, как двигаться по грязи. А чужаки не знали. Ее удар достиг цели, и солдат тут же поскользнулся, врезался в напарника и, выпустив Матисс, распластался на осклизлой мостовой.
Она вскочила на ноги. Ее красивую яркую одежду теперь пятнала элантрийская слизь. Нога вспыхнула от новой боли — подвернулась лодыжка. Матисс все время береглась от серьезных травм, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что она испытывала раньше, и причиняла гораздо больше страданий, чем порез на щеке. Боль была такая, что с трудом верилось, и она не утихала. Раны элантрийцев никогда не заживали.