«Однако именно так и случилось, — подумала Шай, — если, конечно, шут сбежал с настоящим скипетром».
Мысль о том, что почетное место Лунного скипетра в императорской галерее занимает ее подделка, немного согрела душу.
— А что насчет этого?
Фрава шевельнула длинными пальцами, и один из бойцов принес что-то с другого конца комнаты. На стол легла картина. Шедевр Хань Шу-Ксена «Лилия в весеннем пруду».
— Мы нашли ее в твоей комнате на постоялом дворе. — Фрава побарабанила пальцами по полотну. — Это копия картины из моего собрания, одной из самых известных в империи. Наши эксперты заключили, что твою подделку можно назвать в лучшем случае любительской.
Шай встретилась с Фравой взглядом.
— Расскажи, зачем ты ее сотворила? — Фрава подалась вперед. — Ты явно собиралась подменить оригинал в моем кабинете рядом с императорской галереей. Но нацеливалась на сам Лунный скипетр. Зачем же красть еще и картину? Из жадности?
— Дядюшка Вон всегда учил, что нужно иметь запасной план, — ответила Шай. — Я не знала точно, будет ли выставлен скипетр.
— Вот оно что… — Фрава изобразила чуть ли не материнскую заботу, но в глазах читались плохо скрываемые брезгливость и снисходительность. — Как и большинство заключенных, ты подала прошение, чтобы твоим делом занимался арбитр. Из прихоти я решила откликнуться на твою просьбу. Мне было любопытно, зачем ты подделала эту картину. — Она покачала головой. — Но, дитя, ты же не думаешь, что мы и впрямь тебя отпустим? С такими-то прегрешениями? Положение у тебя весьма скверное, и наше милосердие не может простираться настолько…
Шай мельком глянула на остальных арбитров. Тем, что сидели у камина, словно не было до нее никакого дела, но друг с другом они не разговаривали — слушали.
«Что-то не так, — подумала Шай. — Что-то их беспокоит».
Гаотона по-прежнему стоял чуть в стороне и изучал Шай. Глаза его не выдавали никаких эмоций.
Фрава вела себя так, будто отчитывала несмышленого ребенка. Повисший в воздухе конец фразы был призван зародить в Шай надежду. От нее всячески добивались сговорчивости, готовности согласиться на что угодно, лишь бы ее отпустили.
«И правда возможность…»
Пришло время взять нить беседы в свои руки.
— Вам что-то от меня нужно, — сказала Шай. — Я готова обсудить вознаграждение.
— Вознаграждение? — переспросила Фрава. — Девчонка, завтра тебя должны казнить! Если нам что от тебя и нужно, наградой будет твоя жизнь.
— Моя жизнь принадлежит мне, — возразила Шай. — Причем уже не один день.
— Я тебя умоляю. Тебя заперли в темнице для поддельщиков, с тридцатью разновидностями камня в стене.
— Если точнее, их сорок четыре.
Гаотона одобрительно приподнял бровь.
«Ночи! Хоть в этом не ошиблась…»
Шай посмотрела на Гаотону.
— Думали, я не распознаю точильный камень? Я же поддельщица. И выучила классификацию камней еще на первом году обучения. Тот блок явно из лайосской каменоломни.
С легкой улыбкой Фрава открыла рот, чтобы что-то сказать.
— И да, я знаю, что за стеной спрятаны пластины из ралькалеста, а этот металл подделать невозможно, — наугад заявила Шай. — Стена была головоломкой, чтобы отвлечь меня. Никто не стал бы строить темницу из известняка: вдруг заключенный плюнет на подделывание и попытается его проковырять. Стену вы возвели, но укрепили ее ралькалестом, чтобы преградить путь к побегу.
Фрава захлопнула рот.
— Недостаток ралькалеста в том, — продолжила Шай, — что это не слишком прочный металл. Решетка на потолке вполне крепкая, через нее я бы выбраться не смогла. Но тонкая пластина? Серьезно? Вы слышали об антраците?
Фрава нахмурилась.
— Это камень, который горит, — ответил Гаотона.
— Вы снабдили меня свечой. — Шай сунула руку за спину и швырнула на стол самодельную деревянную духопечать. — Мне оставалось лишь подделать стену и убедить камни в том, что они антрацит. Не так уж трудно, если известны все сорок четыре разновидности. Я бы их подожгла, и они расплавили бы пластину за стеной.
Шай подвинула кресло и уселась за стол. Откинулась на спинку. За спиной тихонько зарычал капитан бойцов, но Фрава лишь поджала губы и промолчала. Шай позволила мышцам расслабиться и вознесла беззвучную молитву Неведомому Богу.