Наступив на монету, Кельсер оттолкнулся от нее, как учил Джеммел. Монета не могла сдвинуться вниз, поэтому Кельсера подбросило вверх. Он подскочил на добрых пятнадцать футов, неловко ухватился за парапет и, закряхтев, перевалился через край.
Из груди вырвались, утолщаясь, новые голубые лучи. К Кельсеру быстро приближались какие-то источники металла.
Выругавшись, он выбросил вперед руку и толкнул летящие к нему монеты. Взрезав туман, они отскочили обратно в темноту. Показался Джеммел. Несомненно, монеты — его рук дело. Иногда он нападал на Кельсера. В ночь их знакомства старик столкнул его с обрыва.
Кельсер так пока и не решил, то ли безумец его испытывает, то ли и впрямь пытается убить.
— Нет, — пробурчал Джеммел. — Нет, он мне нравится. Он почти никогда не жалуется. Трое других все время жаловались. Этот сильный. Нет. Недостаточно сильный. Нет. Еще нет. Он выучится.
Позади Джеммела виднелись два силуэта — мертвые стражники. По камням текли ручейки крови. В темноте кровь казалась черной. Туман словно боялся Джеммела — не обволакивал его, как других алломантов.
Ерунда. Просто игра воображения. Кельсер выпрямился и ничего не сказал о нападении. Нет смысла. Просто нужно оставаться начеку и учиться у старика всему, чему можно. Желательно при этом не погибнуть.
— Не нужно толкать рукой, — проворчал Джеммел. — Тратишь зря время. И привыкай все время жечь пьютер. Ты бы тогда так не пыхтел, перелезая через стену.
— Я…
— И не оправдывайся, что бережешь металлы. — Джеммел разглядывал крепость. — Знавал я уличных мальцов. Они ничего не берегут. Докопаешься до такого, и он пустит против тебя все, что есть, — всю силу до капли, все уловки до последней. Они знают, что ходят по грани. Молись, чтобы никогда с ними не столкнуться, красавчик. Тебя разорвут на куски и сожрут, а что останется — приберут про запас на черный день.
— Я хотел сказать, — спокойно произнес Кельсер, — что ты даже не сообщил мне, чем мы сегодня занимаемся.
— Проникаем в крепость, — прищурился Джеммел.
— Зачем?
— Это имеет значение?
— Проклятье, да.
— Там кое-что важное, — пояснил Джеммел. — И мы его отыщем.
— Что ж, теперь все ясно. Спасибо за откровенность. Может, тогда просветишь меня насчет смысла жизни, раз уж вдруг решил отвечать на вопросы?
— Я его не знаю, — ответил Джеммел. — Думаю, это чтобы мы могли умереть.
Подавив стон, Кельсер прислонился к стене.
«Я это сказал, — понял он, — ожидая услышать в ответ какое-нибудь едкое замечание. Вседержитель, как же я скучаю по Доксу и команде».
Джеммел не улавливал юмора, даже самых жалких потуг на него.
«Пора возвращаться, — подумал Кельсер. — К тем, кому не плевать на жизнь. К друзьям».
От этой мысли он содрогнулся. Прошло всего три месяца с… событий в Ямах Хатсина. Порезы на руках по большей части превратились в шрамы, но все равно чесались.
Кельсер понимал, что шуточки у него вымученные, а улыбки скорее мертвые, чем живые. Непонятно, почему ему так важно отложить возвращение в Лютадель. Раны не затянулись, в душе зияют дыры. Пока лучше держаться в стороне. Нельзя, чтобы видели, насколько он не уверен в себе, как сжимается во сне, переживая еще свежие в памяти ужасы. Человек без плана и цели.
Кроме того, надо усвоить все, чему учил Джеммел. Кельсер не мог вернуться в Лютадель, пока… не станет снова самим собой. Или хотя бы собой, покрытым шрамами, с затянувшимися ранами, с притихшей памятью.
— Ладно, давай двигаться, — сказал Кельсер.
Джеммел мрачно глянул на него. Старому безумцу не нравилось, когда Кельсер пытался взять дело в свои руки. Но… куда деваться. Кто-то же должен это делать.
Крепость Шезлер выстроили в необычном стиле, типичном для далекого от Лютадели Западного доминиона: вместо каменных блоков и острых шпилей — естественные плавные линии. Фасад крепости венчали четыре конических башенки. Кельсер решил, что дома здесь строили, скорее всего, накладывая затвердевающую грязь на каменный каркас, а потом придавали ей нужную форму — отсюда все эти изгибы и выступы. Крепость, как и остальные дома, казалась Кельсеру незаконченной.
— Куда? — спросил он.
— Вверх, — ответил Джеммел. — Потом вниз.
Он спрыгнул со стены, бросил монету и оттолкнулся от нее. Под его весом монета устремилась к земле. Когда она ударилась о землю, Джеммел взмыл вверх — к крепости.
Кельсер прыгнул и оттолкнулся от своей монеты. Он и Джеммел скакали в пространстве между лепной стеной и освещенной башней. За витражными окнами горели мощные известковые светильники. В Западном доминионе окна часто бывали самых причудливых форм, и невозможно было найти два одинаковых. Неужели местные ничего не смыслят в эстетике?