Поначалу, однако, никаких серьезных мер армейское командование не принимает: авось пронесет. Не пронесло. В октябре из Москвы поступает гневная депеша председателя РВС республики Троцкого. Медлить дальше уже нельзя…
Девятого октября Буденный и Ворошилов издают драконовский приказ: разоружить и расформировать три полка (31-й, 32-й, 33-й) 6-й дивизии, «запятнавших себя неслыханным позором и преступлением», а всех «убийц, громил, бандитов, провокаторов и сообщников» немедленно арестовать и предать суду.
Впрочем, мало подписать один приказ – его надо еще воплотить в жизнь… Сам Ворошилов потом признавался: они с Буденным всерьез опасались, что приказ этот может всколыхнуть всю «опальную» 6-ю дивизию, привести к бунту.
Дабы избежать совершенно ненужных в этот момент волнений – тогда уж точно отставки не избежать – армейское командование проводит самую настоящую войсковую операцию в селе Ольшанники, где была расквартирована 6-я дивизия…
Предоставим, впрочем, слово непосредственному организатору и участнику этих событий. Вот как описывал происходящее заместитель командарма Климент Ворошилов перед правительственной комиссией:
«Было приказано построить дивизию у линии железной дороги. Но бандиты не зевали, отсюда можно сделать вывод, что у них была великолепная организация – бандиты не явились, и дивизия была построена не в полном составе. Из тех полков, которые наиболее были запачканы, построилось приблизительно пятьдесят процентов.
Когда мы прибыли, то сразу было приказано охватить дивизию с флангов и тыла, причем по полотну железной дороги стали два бронепоезда. Таким образом, дивизия оказалась в кольце. Это произвело потрясающее впечатление. Все бойцы и командный состав не знали, что будет дальше, а провокаторы подшептывали, что будут расстрелы.
Мы потребовали, чтобы все построились. Начдив тут же заявляет, что он ничего не может сделать. Приказывать нам самим – значило уронить престиж. Мы проехали по рядам чистых полков.
Тов. Буденный и я сказали им несколько товарищеских слов. Сказали, что честные бойцы ничего не должны бояться, что они знают нас, мы знаем их и т. д. Это сразу внесло новое настроение. Быстро был наведен порядок, чистые бригады были настроены против запачканных. Была дана команда «смирно». После этого тов. Мининым12 был прочитан артистически приказ (о расформировании трех полков и аресте организаторов погромов и убийств. – Прим. авт.).
После прочтения приказа начали приводить его в исполнение. Один из полков имел боевое знамя от ВЦИК, привезенное тов. Калининым. Командующий (Буденный. – Прим. авт.) приказывает отобрать знамя. Многие бойцы начинают плакать, прямо рыдать. Здесь мы уже почувствовали, что публика вся в наших руках. Мы приказали сложить оружие, отойти в сторону и выдать зачинщиков. После этого было выдано 107 человек, и бойцы обещались представить сбежавших…»
Мы неспроста выделили слова «артистически» и «публика». Думается, в этой почти «фрейдовской» оговорке кроется ключ к пониманию всего происходящего.
«Почувствовали, что публика в наших руках».
Кто мог бы произнести такую фразу? Режиссер? – Да.
Театральный антрепренер? – Без сомнения.
На худой конец, владелец бродячего цирка. Но никак не будущий маршал и трижды герой. В его устах она звучит дико, коробит слух.
И в то же время даже и тени сомнения не возникает, что на этот раз Ворошилов – вопреки своему обыкновению – говорит искренне. (В то, что вырывается невольно, откуда-то исподволь, вообще, верится сильнее.)
Пройдут годы. Театральный талант Ворошилова – маршала, не выигравшего ни одного сражения, партаппаратчика, объявленного «первым красным офицером» – станет известен всей стране.
Это он первым – еще в конце 1920-х – во всеуслышание наречет Сталина гениальнейшим полководцем, припишет ему чужие победы в Гражданской.
Это он отправит на смерть тысячи генералов и офицеров – своих друзей и соратников – лишь бы уцелеть самому.
Это он, тридцать лет певший Сталину осанну, отречется от него прежде даже, чем прокричит петух, а потом также беззастенчиво заклеймит позором собственных единомышленников – Молото-ва, Кагановича, «ипримкнувшегокнимшепилова».
Он будет перевоплощаться с той же легкостью, как это проделывают актеры на сцене. Менять взгляды так же, как меняют они свои роли. Виртуозно вживаться в образ. Настолько виртуозно, что в отставку уйдет лишь на 90-м году жизни…
Но если бы не спектакль, который поставил Ворошилов вместе со своим партнером Буденным осенью 1920-го, возможно, карьеры этой бы и не случилось.
Во что бы то ни стало им надо показать «федеральному центру», что все ошибки в Первой конной учтены и исправлены. Что убийство комиссара Шепелева – это исключительно частное явление, никакого отношения к общей картине не имеющее. Что ситуация в армии – полностью под контролем командования.
Для того-то и возникает совершенно неуклюжий пассаж об «организации бандитов» – дескать, если дивизия не выстроилась вовремя, значит у бандитов «великолепная организация» (хороша организация: спьяну погромить безоружных евреев).
Мысль эта – во всем виноваты бандиты, обманом затесавшиеся в стройные конармейские ряды, этакие волки в овечьих обличьях – для Буденного с Ворошиловым очень выгодна. Не случайно и в тексте приказа о расформировании трех полков как бы невзначай говорится: «чья-то шпионская рука тотчас же вытащила из кармана тов. Шепелева секретные военные документы».
Чья? Намек понятен. Где бандиты – там и шпионы. Сегодня он играет джаз, а завтра…
Из приказа РВС Первой конной Красной Армии (9 октября 1920 г., № 89):
«Там, где прошли преступные полки недавно еще славной 1-й конной армии, учреждения советской власти разрушены, честные труженики кидают работу и разбегаются при одном слухе о приближении бандитских частей. Красный тыл разорен, расстроен и через это уничтожено правильное снабжение и руководство красных армий, борющихся на фронте.
Трудовое население, встречавшее когда-то ликованием 1-ю конную армию, теперь шлет ей вслед проклятия. Имя Первой конной армии опозорено. Наши славные боевые знамена залиты кровью невинных жертв. Враг ликует от предательской помощи ему и от разложения частей нашей армии».
Итак, никакого отношения к погромам и грабежам буденовцы не имеют. Это дело рук исключительно «бандитов, разбойников, провокаторов и неприятельских шпионов» (еще одна цитата из того же приказа).
Очень удобное объяснение. Оно не только снимает с Ворошилова и Буденного ответственность за происходящее. Оно еще и обеляет всю Первую конную, ведь получается, что армия – в массе своей – чистая и здоровая. В погромах и убийствах погрязла одна только 6-я дивизия – но и с ней успели уже «разобраться», оцепив в кольцо и подогнав даже пару бронепоездов. (Лучшее средство от перхоти, говорят французы, гильотина.)
Конечно, никакого смысла разгонять дивизию не было. С тем же успехом можно было расформировать едва ли не половину всех частей Конармии. Но здравый смысл волновал Буденного с Ворошиловым в последнюю очередь. Это была показательная акция. Спецэффект – выражаясь театральным языком. Демонстративная порка, приуроченная к приезду московской комиссии. 6-ю дивизию попросту принесли в жертву конъюнктуре.
Это несмотря даже на все уверения и клятвы дивизионного командования. По иронии судьбы (а может быть, и по разнарядке сверху, – кто знает) руководители дивизии, пытаясь оправдаться, приводили те же самые аргументы, что и Ворошилов с Буденным, упирали на «диверсантов», «вредителей», и «шпионов». Этакая вертикаль демагогии.
Еще одна цитата – из стенограммы общего собрания всех командиров и военкомов 6-й кавдивизии, созванного по инициативе комдива Апанасенко. (Нечто вроде офицерского собрания.)