— Детишки… внуки… — усмехнулся Бен. — Это — шанс для того, чтобы направить жизнь по верному пути. Я с тобой и с Джоанной упустил этот шанс, зато помогу тебе с внуками.
— Нет, отец, та не должен терзаться сожалениями о прошлом. Ведь теперь та признал меня и принял Джинни. А что касается внуков — обещаю тебе, скоро здесь зашумит целая орава маленьких Чепменов.
— Твоя мать и я будем счастливы и поможем Джинни и тебе их нянчить и растить. Спасибо, сын, что ты простил меня за прошлое…
— Я люблю тебя, отец. И всегда любил, хотя было время, когда я хотел подавить в себе эту любовь. Когда я полюбил Джинни и понял, что такое любовь, я понял, сколько вы с мамой пережили, и осознал, как я виноват перед вами. Я был эгоистом, подавлял в себе живые чувства, уклонялся от ответственности перед любящими меня людьми — сам себя наказывал и их больно ранил. И я не понимал своих ошибок. В общем, обвиняя вас, я не видел, что сам повинен в таких же грехах. Слава Богу, теперь мы оба изменились и смягчились. Главное в нашей жизни — Джинни и Нандиль. Теперь они рядом с нами, мы не потеряли их по собственной вине. Это сулит нам мир и покой.
Джинни и Стоун посетили новую могилу Джоанны. Гроб с ее телом отправили поездом в Виксбург, потом фургоном в Даллас и на ранчо. Привезли и вещи Джинны и Джоанны, которые собрала и отослала Марта Эвери.
Джинни встала на колени и возложила цветы на место, где вскоре должны были положить надгробную плиту и поставить памятник.
— Как жаль, что Джоанна умерла и не порадуется нашему счастью, — прошептала она Стоуну.
Стоун сжал ее руку.
— А я уверен, что Великий Дух подарил ей эту радость. Джоанна жива, она здесь, с нами, она живет в нашей памяти, в наших сердцах.
— Ты прав, Стоун, Джоанна, сестра моя.
— Прощай, Джоанна, ши’к-ис’ики наагхан, — прошептал Стоун.
Джинни подумала, как искренне и доверчиво относятся к ней отец Джоанны и Нандиль, простив ей появление на ранчо под именем Джоанны. Они простили и забыли, хотя не получили еще письма Мэтта Марстона, в котором он подтверждал, что Джинни согласилась на тягостный для нее маскарад только по воле умирающей подруги, а до ее болезни и смерти хотела приехать на ранчо Чепмена вместе с его дочерью, как подруга.
Оба, Джинни и Стоун, знали, чьим именем они назовут дочь, когда она у них родится.
Когда они вернулись к дому, там стоял старый солдат, держа за повод Чууна, которого он благополучно доставил. Стоун и его гнедой снова обрели друг друга, и, любуясь их взаимной радостью, Джинни снова удивлялась тому, как Чуун умен и все понимает.
Сияющий Мэтью Марстон приехал первого августа. Он непрестанно упоминал о Хетт: какая она славная женщина и хорошая хозяйка.
Дела на шахте — окончательное оборудование и строительство служебных помещений — он доверил двум вкладчикам и капитану Линчу. Он поручил юристу дело о расторжении своего брака.
— Да, не очень-то обрадуется Кленис, узнав, что она двоемужница, — заметил Мэтт. — И она, конечно, захочет поскорей уладить дело. Не знаю вот только, что она надумает, если я захочу взять у нее Аманду, нашу дочь. Вряд ли согласится.
— Так или иначе, мы не забудем об Аманде и позаботимся о ее судьбе, — откликнулась Джинни.
Мэтью кивнул и сообщил Джинни, что ему вернули кисет с золотом, который лежал на хранении в банке Фрэнка Кэннона. Банк находится в распоряжении властей, и судьба его решается.
В субботу друзья собрались в доме Чепменов, чтобы отпраздновать свадьбы Бена и Нандиль, Стоуна и Джинни. Обе пары стояли перед священником. Церемония началась.
— Друзья и собратья, — возгласил священник, — мы собрались сегодня в этом доме, чтобы соединить священными узами брака две четы. Кто отдает этих прекрасных женщин этим достойным мужчинам?
— Я, — сказал Стоун и, вложив руку матери в руку отца, поцеловал Нандиль в щеку.
— Я, — сказал Мэтт, вложив руку Джинни в руку Стоуна, и сердечно пожал другую его руку.
Сияющий Мэтт отступил к другим гостям. Он думал, как была бы счастлива его покойная жена — мать Джинни; дочь была ее живым портретом. Думал и о другой женщине — мысль о Хетт Пирл зажигала огнем его чресла. Давно он не испытывал такой страстной тяги к женщине, а Хетти была не только красивая, но и добрая женщина.
Священник прочитал подобающие отрывки из Библии и призвал женихов и невест обменяться обетами. Гости замерли. Сначала произнесла торжественную клятву первая пара. Бен и Нандиль связали себя обетом перед лицом Бога и людей; окончился тридцатилетний конфликт, жестоко изранивший души обоих.