Один из участников этих занятий, молодой офицер Владимир Алексеевич Степанов, считая, что в будущем, как и в прошлом, сражаться придется не столько одиночным судам, сколько эскадрам, решил разобрать вопрос о наивыгоднейшем расположении орудий на кораблях, предназначенных для эскадренного боя. Поскольку лучшим боевым строем для эскадры считалась кильватерная колонна, Степанов решил: крупные орудия, решающие участь сражения, нужно расположить так, чтобы наибольшее их число участвовало в бортовом залпе. Эта простая идея и послужила основой проекта броненосца с линейным расположением артиллерии главного калибра.
Защищенный в 1884 году в качестве дипломной работы по кораблестроительному отделу николаевской Морской академии, этот оригинальный проект обратил на себя внимание специалистов, обсуждался в Морском техническом комитете, был признан «преждевременным», сдан в архив и в дальнейшем утерян.
Лишь с большим трудом по архивным и разбросанным в периодической печати материалам автору статьи удалось в самых общих чертах восстановить внешний вид и приблизительные тактико-технические свойства степановского дредноута.
Это был двухвинтовой барбетный броненосец водоизмещением в 9270 тонн, с типичным для того времени тараном. Его длина составляла 104,5 метра, ширина — 20,5 метра, осадка — 7,2 метра.
В центральной части корпуса располагался овальный барбет, внутри которого попарно, на снижающихся станках, находилось восемь дальнобойных 305-миллиметровых орудий.
Для борьбы с миноносцами и минными катерами предназначалось пятьдесят 47-миллиметровых скорострельных пушек, установленных в полупортиках незащищенной жилой палубы, на продольном мостике и марсах мачт.
Кроме артиллерии, корабль нес четыре надводных минных аппарата, мины заграждения, которые можно было ставить на ходу, и два паровых катера, вооруженных минными аппаратами.
Мощность двух паровых машин двойного расширения была достаточна для достижения скорости около 16 узлов. Широкий 53-метровый бортовой пояс с траверзами, барбет, податочные трубы и боевая рубка состояли из плит брони компаунд толщиной 380 миллиметров. На уровне ватерлинии по всей длине корабля шла 75-миллиметровая броневая палуба.
Вот, пожалуй, и все, что нам известно о «Дредноуте 1884 года».
Куда девался проект? Остались ли, сохранились ли где-нибудь документы и расчеты? Рассматривалась ли подобная схема размещения орудий при создании русских броненосцев?
Материал, проливающий свет на любой из этих вопросов, способствовал бы раскрытию одной из самых интересных и запутанных страниц русского кораблестроения.
Г. СМИРНОВ
ПРОЕКТ В. СТЕПАНОВА ЗАСЛУЖИВАЕТ ВНИМАТЕЛЬНОГО ИЗУЧЕНИЯРассматривая историю развития линейного корабля, нетрудно убедиться, что конечным итогом многочисленных технических нововведений на флоте было изменение всего одной величины — наивыгоднейшего калибра корабельной артиллерии. На первый взгляд может показаться, что наивыгоднейший калибр — это наибольший калибр. Но применение такого простого правила на практике сразу же наталкивается на непреодолимые трудности. В самом деле, калибр какого орудия следует считать наибольшим? Того ли самого крупного орудия, которое в состоянии производить орудийные заводы? Или калибр той пушки, вес которой может выдержать корпус данного корабля? А как быть, если самые крупные орудия, выпускаемые заводами страны, не могут пробивать броню вражеских кораблей?
Уже эти вопросы показывают, что понятие «наибольший калибр» вовсе не так просто и очевидно, как может показаться на первый взгляд, и что вместо него правильнее применять понятие «наивыгоднейший калибр».
«Говоря о наивыгоднейшем калибре, — писал в 1892 году известный русский морской артиллерист Ф. Пестич, — следует подразумевать калибр тех орудий, которые в определенную единицу времени в состоянии будут внести вовнутрь вражеской эскадры не только наибольшее число снарядов и наибольший вес металла, но также и наибольшее число пробоин, приходящихся на единицу поражаемой поверхности».
Такой взгляд вносит замечательную ясность в понимание эволюции линейного корабля, ибо выбор наивыгоднейшего калибра начинает представляться нам не безотчетной и голословной борьбой мнений адмиралов и кораблестроителей, но отражает многообразие технических и тактических новшеств данной эпохи.