Он ещё немного подумал, словно размышляя, уйти ли или остаться, а затем уверенно поднял крышку шкатулки. Снял пиджак и лёг на удобный, оббитый белой кожей диван, закрыв глаза для пущего эффекта
Несколько секунд не происходило ничего. Депутат пытался уловить нечто необычное, прислушиваясь к своим ощущениям, но всё тщетно. Ничего не менялось. Также тускло мерцали свечи, так же бесшумно гонял воздух по помещению кондиционер. Ротецкий приоткрыл один глаз, в надежде, что из шкатулки появится нечто эдакое, что поможет заново пережить воспоминания из прошлого. Он не знал, что именно, однако фантастических фильмов смотрел достаточно, чтобы воображение работало. И когда депутат уже собирался было крикнуть хозяину магазина, что его бравада не удалась, откуда-то из недр деревянной коробки раздалась медленная приятная музыка.
Сколько мелодий Эдуард Васильевич прослушал за свою жизнь, начиная от классики Бетховена и заканчивая современными этюдами Морриконе, такого он ещё никогда прежде не слыхал! Каждая лившаяся нота отзывалась в сердце, каждый переход с высоких нот на низкие выворачивал душу наизнанку, заставляя растворяться в музыке, словно в самых сладких грёзах. Сознание поплыло. Глаза стали закрываться, а сам депутат почувствовал, что начинает проваливаться куда-то вниз. В длинный глубокий колодец памяти. Это походило на падение с высокоэтажного здания. Такое же стремительное и пугающее.
Запоздало мелькнула мысль, что нужно о чём-нибудь подумать. О каком-то удивительном и неповторимом эпизоде из прошлого.
А затем перед глазами всё померкло.
В сауне было несколько человек. Премьер-министр, генеральный прокурор и, собственно, сам Эдуард Васильевич. Политики чинно восседали на плетёных табуретках в завёрнутых белых простынях перед ломящимся от разного обилия еды столом и неспешно потребляли водку, обсуждая насущные проблемы.
– Георгиевич, что там со взятками-то по делу Кисаева? – депутат воззрился на генерального прокурора
– А что, со взятками? – переспросил тот, зачерпывая себе на хлеб из банки чёрной икры. – Чин-чинарём всё! Завтра обещали подвести лимон евриков, остальное после освобождения.
– Лимон на троих… – премьер мечтательно улыбнулся. – Итого примерно по триста тридцать штук. Недурно!
– Попрошу! По триста тридцать три, – осклабился Эдуард Васильевич, опрокидывая стопку водки и закусывая солёным огурцом. – Дорого нынче свобода обходится, – он хихикнул и хлопнул коллегу по плечу. – Зато как красиво всё получилось. Кисаев даже не понял в чём дело. Всегда приятно сдавать тех, кто тебе не сильно приятен.
Депутат представил, как купит себе «Бентли» последней модели, жене – очередные золотые побрякушки, а сыну устроит внеочередное путешествие куда-нибудь поближе к Кипру. Может, и жену с ним отправит. А после этого – здравствуй, ночной Киев, во всём многообразии своём! Казино, выпивка, ночные вип-клубы и, конечно же, каждый день новые шикарные молоденькие девочки!
Лицо Эдуарда Васильевича растянулось в блаженной улыбке младенца. Что ни говори, а жизнь прекрасна, покуда в ней есть ты!
И генпрокурор, и премьер-министр точно также мысленно, словно собака косточку, «обглодали» сумму очередного нелегального поступления в семейный бюджет и составили перечень первоочередных покупок.
Следующие десять минут компания насыщала желудки морепродуктами. На столе были представлены раки и крабы, мидии и морская капуста, лягушачьи лапки в специальном соусе и акульи плавники. Лишь после пятой рюмки водки, откинувшись на спинку дивана премьер-министр заговорил снова.
– Не нравится мне новый закон о налогооблажении, одобренный в твоём комитете, – оторвал он от размышлений депутата, уже плавающего где-то в собственном мире. – Василич, ты уж покумекай, чтобы он не прошёл, а? Многие схемы погорят. Не по-товарищески будет.
– Мы ж над ним три года мудохались! – обиженно отозвался депутат, ковыряя клешню краба – Президент будет не в восторге.
– Да ладно, Василич, ты о себе подумай, а не о Президенте.
– Закон уже на втором чтении…
– Уси-пуси... – передразнил премьер депутата – Слушай, ну мне тебя учить, что ли? Отправь на доработку. Через год снова внесёшь на рассмотрение, а мы покуда концы позаметаем.