Собеседник улавливал. И ещё он понимал, что перед ним – отчаянный человек, ради денег, способный пойти на всё. Он знал Николая давно, но вот раньше этого порока в нём не замечал.
– Ну да не в этом дело, может, моему заказчику выгоднее было видеть его в тюрьме, а не на том свете, – закончил Николай Александрович.
Собеседник кивнул, давая понять, чтобы тот продолжал.
– Возможно, я нехорошо поступил, используя служебное положение в своих целях, но что такое один приговор?
Что такое один приговор? О-о-о… он бы сказал Селину, что такое этот самый приговор. Это, в первую очередь, чья-то погубленная жизнь. Чья-то судьба, бесчеловечно исковерканная корыстным бессовестным судьёй. Чья-то золотая тоненькая линия, размашисто перечёркнутая жирным чёрным фломастером.
Но он не произнёс ни слова. Он слушал.
Диктофон перестал перематывать кассету, и Николай снова нажал на воспроизведение.
– … Я не знаю, почему я здесь… – раздался голос из динамика.
– Теперь чуточку перемотали, – Селин нажал на кнопку, переводя ленту на несколько минут назад. Снова включил.
– Если у присутствующих в зале нет больше вопросов друг к другу или к подсудимому, то последнее слово предоставляется Топину Василию Никифоровичу.
Снова несколько секунд молчания, затем послышался мягкий ровный голос, приковывающий к себе внимание, словно пыльца пчёл.
– Обидно, что когда человек невиновен, требуется адвокат, чтобы доказать это. Примером может послужить ситуация, в которой оказался я.
Снова тишина. Видимо, незримый человек собирался с мыслями.
– Я никого не убивал, не преступил ни один из законов страны, не поставил в убыточное положение государство и не делал попыток помешать своим конкурентам. Всегда добросовестно платил налоги, хотя при нынешнем государственном режиме полное их погашение почти не даёт прибыли. Я мирился с этим, ибо всегда поступал по совести. Патриотизм к родине был в моей крови, и даже сейчас, стоя перед «независимым» судом, который вот-вот приговорит меня к нескольким годам лишения свободы, я не утратил веру в справедливость. В честный и человеческий суд. Не в «денежный» и даже не в «телефонный».
Пауза на этот раз длилась долго. Прошло секунд десять, прежде чем голос подсудимого не зазвучал вновь:
– Я не знаю, почему я здесь. Не знаю, ибо честному человеку здесь не место. А если уж общество дошло до такого, что карают невиновного, то ему уже ничем не помочь. Я взываю к вашей совести, взываю ко всему хорошему, что осталось в ваших сердцах, ибо только они способны спасти меня от несправедливого наказания…
Селин выключил запись.
Стоящий напротив человек не сводил с него глаз, ожидая, что же последует дальше.
Николай Александрович помотал головой, словно прогоняя наваждение.
– Красиво было сказано. Тонко и расчётливо. Моих коллег-судей эти слова задели очень крепко. Они почти готовы были ему поверить, – со вздохом произнёс он. – Но всё же Председателем в суде был я.
Широкая улыбка озарила его сытное лицо.
– И я выиграл. Лишь один судья заартачился было. Сел писать собственную мысль, но и его было убедить не так уж сложно. Обещание устроить сына в университет, где я преподаю, и подпись уже под приговором. Всё до безумия просто и легко.
– Ты спросишь, почему я тебе это всё рассказываю? – спросил Николай, внимательно глядя на собеседника. – Наверное, потому, что больше некому. Сам понимаешь, дети ещё маленькие, правильные, не поймут, со знакомыми такие вещи обсуждать опасно, а с женой беседовать на такие темы просто глупо. Ей подавай только одно – деньги. Шикарные рестораны, шмотки и отдых за границей – вот что её волнует. Так и получается, что побеседовать кроме своего лучшего друга больше не с кем.
«И тебе даже не было интересно, из-за чего человека нужно посадить?» – прочитал Селин немой вопрос, застывший на губах собеседника, но так и не произнесённый вслух.
Покачал головой.
– Честно признаться, было. Однако большие деньги перевесили чашу весов не в его пользу. Понимаешь, мне тоже сначала показалось странным. Гм… Этот человек – Топин Василий Никифорович, его ведь осуждали за преднамеренное убийство. Я сначала вообще хотел его отпускать. Все доказательства были на его стороне. Показания свидетелей, отсутствие отпечатков пальцев на орудии убийства и тому подобное. Только лишь за несколько дней до судебного заседания, мне по почте прислали новые улики, компрометирующие подсудимого и отбрасывающие всякие сомнения в отношении его невиновности.