Внезапный телефонный звонок, заставил Николая вздрогнуть и прервать свой монолог. Он подошёл к одиноко висящему на стене аппарату, снял трубку. Несколько секунд вслушивался в тишину на том конце провода, затем удивлённо пожал плечами.
– Молчат.
Повесив радиотелефон на место, Селин снова повернулся к собеседнику, и, закинув за спину руки, принялся ходить по комнате.
– Топин был никем. Сумасшедший учёный, сотворивший в недрах своей лаборатории на дому очередное «великое изобретение». Так, по крайней мере, говорил он сам. Я наводил справки. Три года назад, работая в Лаборатории Секретных Исследований Института Службы Безопасности, он пытался её взорвать. Совершенно случайно, один из лаборантов, оставшийся в помещении по каким-то личным делам, помешал ему это сделать. Если бы не это обстоятельство, на месте Института были бы сейчас одни руины.
После этого печального инцидента нашего Василия Никифоровича уволили по состоянию здоровья. Медики признали его невменяемым, однако, по просьбе коллег Топина, в лечебницу не поместили. С того времени, учёный работал на дому. Над чем именно – никто не знает.
Селин на миг остановился.
– Но вот, как-то днём к нему заходит коллега-учёный из Отдела Особо Секретных Разработок. Что происходит дальше? – Селин вопросительно посмотрел на собеседника - Они мирно беседуют о чём-то больше получаса. Затем раздаётся выстрел. Соседи сразу же сообщают в милицию, зная о том, что учёный немного ненормальный. В итоге, в квартире обнаруживают труп, а Василия Никифоровича отправляют в Следственный изолятор по обвинению в умышленном убийстве.
Николай Александрович подошёл к окну и раздвинул шторы. Несколько минут стоял, задумавшись, глядя на вездесущие машины и окрестные здания, затем снова заходил по комнате.
– В СИЗО Топин молчит. Не отвечает ни на один из поставленных вопросов, не даёт никаких разъяснений о случившемся. Только лишь утверждает, что никого не убивал и что это он, а не соседи вызвал милицию.
Николай Александрович крутанулся на каблуках и перевёл взгляд на собеседника.
– Что интересно, соседей Василия Никифоровича, как выяснилось позднее, в момент совершения преступления не было дома. Одни находились в длительной командировке, а другие – на расстоянии более пяти тысяч километров от страны. Поясню, в доме, где жил Топин на этаж приходилось по три квартиры. Причём квартира Василия Никифоровича была хорошо звукоизолирована. Путём следственного эксперимента было установлено, что услышать выстрел можно было только из двух других квартир этого же этажа, которые, как я уже сказал, в тот момент пустовали.
Селин задумчиво потёр подбородок.
– Судмедэксперт, проводя вскрытие, пришёл к выводу, что в данном случае могло иметь место самоубийство. Представляешь? Все говорят об убийстве, а тут какое-то там самоубийство вырисовывается. Загадочно, не правда ли? Признаться честно, я впервые столкнулся с таким выводом. Чтобы профессиональный патологоанатом не мог отличить убийства от самоубийства? Тем не менее, это произошло.
К тому же, отпечатков пальцев Топина на орудии убийства не обнаружилось. Конечно, он мог стрелять в перчатках, но эксперты исключи и этот нюанс. При обыске в квартире вообще не оказалось никаких перчаток. Как, впрочем, и в окрестности дома, куда он мог их выкинуть. Вот почему я колебался. Слишком многое оставалось неясным в той ситуации. Василий Никифорович наотрез отказался сообщать следствию суть разговора между ним и его коллегой из Отдела Особо Секретных Разработок. Даже под угрозой тюремного заключения.
Селин виновато улыбнулся.
– Ну, ты же знаешь, как действуют на допросе наши правоохранительные органы, и какие методы запугивания используют. Но Василий молчал. Стойкий был мужик, ничего не скажешь.
Угрюмое лицо повествователя вдруг неожиданно повеселело, а на щеках выступил лёгкий румянец. Селин улыбнулся.