Всё внимание было приковано к незнакомцу. Сотни пар глаз пытались разглядеть его.
Однако лица видно не было. Лишь глаза под капюшоном балахона выдавали в нём человека. Серые, прозрачные словно стекло, они излучали тысячелетнюю мудрость и неугасаемую решимость.
Присутствующие поднялись со своих мест в немом ожидании. Ропот, царивший минутой раньше, оборвался. Тишина уверенно брала бразды правления в свои руки.
Так люди приветствовали Верховного Инстигатора.
Тем временем, не обращая внимания на заинтересованные взгляды многочисленной публики, человек прошёл в дальний конец зала, где занял одно из стоящих там кресел. Высокое, деревянное, оббитое лоскутами кожи, оно приковывало к себе взгляды не хуже оратора, читающего с трибуны речь. Его ножки, вытесанные из дуба, были инкрустированы изумрудами и алмазами. Гранёными змейками они вились к спинке кресла, сплетаясь клубком в основании. Глаза змееподобных существ светились рубиновым светом, придающим им слегка жутковатый вид.
Человек опустил руки на подлокотники, всем своим видом демонстрируя готовность.
Минутой позже в центре зала появилась женщина. Высокая, хрупкая, с глазами цвета персика, она повернулась к креслу инстигатора. Пристально изучала его неподвижную фигуру, видимо сомневаясь, что тот обратил на неё внимание. Затем, словно удостоверившись в обратном, заговорила.
Приятный мягкий голос заполнил пространство:
– Я, Мария Ильева, обращаюсь к Верховному Инстигатору с просьбой о помощи. С этого момента моя жизнь находится в его руках. Пусть он вершит правосудие. Пусть он поступит по справедливости, даже если мне придётся заплатить своей свободой или жизнью. Ибо я невиновна!
Ни один мускул не дрогнул на лице человека, сидящего напротив говорившей.
Он понимал, что это лишь слова. Пустые слова. Стандартные предложения людей, желающих наперёд заручиться его поддержкой. Мало кто из числа инстигаторов придавал им какое-либо значение, ибо почти каждый человек, попавший под суд, говорил это.
Его интересовало лишь само дело и обстоятельства, повлекшие за собой нарушение закона. Ему были безразличны судьбы виновных, ибо закон и его соблюдение стояли выше моральных предрассудков. Справедливость превыше всего. Одна человеческая жизнь - ничто по сравнению с благополучием всей цивилизации.
Инстигатор рефлекторно кивнул Марии, давая понять, что её слова услышаны.
Почти сразу же в центр зала вышла ещё одна женщина.
Красивая. Очень красивая.
И это первое, что насторожило. Красивые женщины намного опаснее и хитрее всех остальных.
Её изумрудно-синие, цвета морской волны, глаза светились горделивой мудростью. Великолепно развитая фигура, длинные чёрные волосы – светом бросились в глаза. Ослепило подобно солнцу.
С плотно сжатыми губами и высоко поднятой головой она подошла к креслу Верховного инстигатора и надменно проговорила:
– Я, Дория Клафф, обращаюсь к Верховному Инстигатору.
Глядя прямо в его глаза, она спокойно продолжила:
– Я не буду заручаться Вашей поддержкой, я буду защищаться сама. Ибо я невиновна!
Мужчина в серебристом балахоне мысленно хмыкнул. Интересная формулировка. И главное – отказались от его помощи! Такие ситуации возникали крайне редко, ведь подобный факт означал лишь одно – почти стопроцентный проигрыш дела.
Обычно выигрывал тот, чью сторону занимал инстигатор.
Но мужчина не произнёс ни слова. Он чтил права других. Самим людям решать - просить у него помощи или нет. Самим им выбирать свою судьбу.
Всё это время молчавшие судьи, сидящие по обе стороны от него, поднялись. Один из них – худощавый мужчина - взял слово:
– Позиции обеих сторон понятны и приняты к сведению Верховного Инстигатора. Переходим ко второй части судебного заседания.
Он опустился в кресло, уступая право говорить коллеге.
Второй судья кашлянул, будто прочищая горло, и начал:
– Итак, прошу внимания. Слушается дело по обвинению двадцатипятилетней Дории Клафф в умышленном убийстве мужа тридцатилетней Марии Ильевой, - судья сделал паузу и снова посмотрел на женщин. Те вели себя спокойно, ожидая окончания монолога.