– Как спалось? – дьявол подошёл ближе и уселся на стул.
– Что, уже время? – писатель зевнул. Не было в его голосе того испуга, который присутствовал при знакомстве с Воландом.
– Нет ещё, – дьявол взглянул в пространство. – Ещё десять минут, – после паузы сказал он.
– Я тут подумал, – Михаил запнулся, – я согласен на ваши условия.
– Вот и отлично, – сказал Воланд таким довольным тоном, как будто говоря: «как будто могло быть по-другому». Затем последовал плавный жест рукой, и перед ним возник, уже знакомый Михаилу манускрипт с пером. – Прошу расписаться!
– А подпись как ставить, кровью? – с испугом в голосе спросил писатель.
Воланд засмеялся: – Ну почему чуть что, так кровью, распустили слухи, понимаешь…. Никогда такого не было, чтобы кровью бамагу марать. Варварство, – закончил он.
– А чем же? – задал глупый вопрос писатель, удивившись таким рассуждением собеседника.
– Ну, вы даёте, хочу сказать. Чем же ещё подписывают документы – пером, конечно же. – Михаил потянулся, было за своей ручкой, но дьявол жестом остановил его. – Пером надо, настоящим, с чернилами. Оно ведь человека распознаёт, – загадочно проговорил Воланд, и наколдовал чернильницу. Длинное гусиное перо в наличии имелось.
Михаил макнул перо и заученным движением размашисто расписался, как будто давая автограф своим читателям. Он, почему-то, даже не взглянул на текст манускрипта, какая-то сила подсказывала, что делать этого не нужно. С последней завитушкой подписи в комнате потемнело, а за окном раздался глухой удар грома. Пошёл дождь, хотя перед этим его и в помине не наблюдалось. Трухин дёрнулся, как от удара, а перо выпало из рук. Дьявол хлопнул в ладоши, и манускрипт исчез, словно его и не было.
– Всего хорошего, Михаил. Веселитесь, но помните, через неделю я приду за вами! – с этими словами Воланд (по крайней мере, так его именовал Трухин) испарился, оставив за собой приятный аромат озона и серы. А Михаил так и стоял посреди комнаты, где на полу валялось большое гусиное перо.
-4-
Первой мыслью было: «Обманул меня дьявол, обманул стервец. А я дурак поверил». Но потом последовали другие мысли, но уже в пользу уважаемого Воланда.
– Хватит, – прервал сам себя писатель. – Есть только один способ проверить правоту слов недавнего гостя, – опять заговорил он. – Итак, чего бы пожелать? Денег? Нет уж, не сейчас. Новый телевизор? – окинул Михаил взглядом старенький «Рубин», уже отживший своё, но тоже решил не загадывать. Так он перебирал в уме всё подряд – от новой квартиры, до палки колбасы, пока его мысли не натолкнулись на один предмет.
Крейсер «Аврора» – прекрасный боевой корабль из пластмассы долго украшал полку в комнате Трухина. Никому не разрешал Михаил дотрагиваться до него, лишь соседским ребятишкам, которые восхищались работой писателя, давал поиграть со своим твореньем, прежде чем закипит на кухне чайник, и они все отправятся его пить. В один из таких дней и случилась трагедия с кораблём. Ребята его уронили на пол. Скорбно извещать, но в подклейке он уже не нуждался. Пришлось подарить его мальчишкам, заверившим писателя, что они обязательно его склеят.
– Уже пять лет клеят, – поморщился Трухин и улыбнулся далёким воспоминаниям. Для него это был не простой корабль, купленный за несколько рублей – это был символ победы и славы, надежды и любви всего русского народа. Даже несколько книг писатель посвятил именно этому творенью науки, которые, впрочем, особого успеха не имели. И вот сейчас, он захотел вернуть свою ценность назад. В нерешительности Михаил топтался на одном месте:
– А вдруг не получится?
Мысленно он пожелал возвращения своего любимца на прежнее место, которое с того дня всё пустовало, не желая принимать ничего, кроме «Авроры». И он появился! Прекрасный корабль появился на том же месте, словно и не пропадал. Трухин радостно смотрел на пластмассового любимца и не мог оторвать взгляда, не мог не смотреть на красивый, покрашенный в чёрный цвет корпус, на окошки иллюминаторов, мастерски вырезанными скальпелем, на ракетные установки, громоздившимися на палубе. Всё это радовало и навевало воспоминания. Дрожащими руками, Михаил бережно поднял крейсер до уровня глаз, пристально рассматривая каждую деталь: «всё ли на месте?».