— Иисус, Индиана! Откуда, бл*дь, я должна это знать?
Он посмотрел в окно со своей стороны, вероятно, так он избегал возможности
смотреть на меня.
— Мои родители прибыли в Ирландию во время моего последнего триместра, чтобы
организовать усыновление, так что, скорее всего, младенец там.
Забавно, что я всё ещё думала о нём как о младенце. Он или она уже должен быть в
возрасте Джонатана. Дрю оглянулся на меня, всё ещё удивленный, продолжая держать
дистанцию.
— Моя мама тоже была беременна, что было просто здорово, поскольку она
ненавидела меня за то, что я залетела в то же самое время. Она родила своего младенца в
больнице, затем я родила своего в женском монастыре, и отец просто забрал его. Я даже не
слышала его плача. Неделей позже, они забрали меня домой. У мамы была послеродовая
депрессия. Отец вел себя так, как будто это целиком была увеселительная поездка, и
дерьмо никогда не случалось. Ты знаешь, я признаю — это работало для меня.
Тени от дождя упали на изгиб его красивого лица, накладывая изображение морщин
и возраста. Он всё ещё выглядел на двадцать, потрясенный артист на краю жизни
богатства и известности. Ребенком, не имея ничего, кроме совершенных ошибок. Он видел
многое. Он потерял своего лучшего друга. Столкнулся со смертью своего отца и
капитуляцией родной матери. Он был сильным для своей семьи даже тогда, когда все
преимущества и прелести жизни обходили его стороной. А я не дала ему шанса подумать.
Я была настолько обернута своими собственными проблемами в течение
одиннадцати лет, что я даже не задумывалась о том, чего бы он захотел. Был ли он такой
же частью всего этого, как и я? Разве он не имел право знать? Отстаивать то, что было его?
Ладно, так оно и было.
— Тебе никогда не приходило в голову найти меня? — спросил он. — Я тут подумал
о том, что это было легко для меня. И даже когда я увидел тебя в офисе… Я всё ещё думал
только о себе. Прости меня.
Я не хотела с ним разговаривать, но была ли это проблема, была ли? Я никогда не
хотела найти его и поговорить с ним. Я хотела отпустить его. На переднем сиденье в его
арендованной Ауди, с дождем, барабанящим по стеклам, всё изменилось. Я хотела узнать,
о чём он думал. Я бы хотела вынести гром и стрелы, которые он бы швырнул в меня, если
он просто скажет, что было у него на уме.
Дрю открыл свой рот, чтобы заговорить, а я, признаюсь, слегка вздрогнула.
Я хотела нравиться ему, чтобы он хотел меня, чтобы он снова любил Син и научился
любить Марджи. Я должна была почувствовать себя как маленькая плаксивая сучка из-за
этого, но я не чувствовала. У меня не было сил даже на то, чтобы отругать себя за желание
быть кому-то нужной.
— И… — начал он, а я терзала себя, — о чём ты только думала, когда пригласила
меня на семейный ужин?
Это было безумно смешно, но я не смеялась. Я не привыкла чувствовать нутром, что
облажалась. Меня выбил из равновесия эмоциональный маятник. Балансируя на скользком
гимнастическом бревне. Конечно, я упала, но, по крайней мере, я упала на сторону смеха.
В случае если бы я снова расплакалась, мне пришлось бы выжимать его носовой платок.
— Дело во мне! — ответила я ему. — Я хотела снова провести с тобой время, и я
думала только о себе. Просто ты какой-то другой. И мы можем звать тебя Дрю и никогда
не обсуждать того, что случилось. Они не узнают.
63
— Но я знаю.
Я остановила качели на самой середине их колебания. Просто застыла.
Он не говорил о ребенке, и каких бы у него не было прав, он не сделает или не
думал, что ему придётся это сделать. НЕТ. На его лице не было боли или такого
выражения, словно он стал жертвой. Лицо этого мужчины было перекошено от ярости.
— Не притворяйся, что это из-за меня, — сказала я.
— Почему нет?
— Просто не надо, — я практически кричала. Я звучала, как слетевшая с катушек.
Пьяная от чувств.
— Это из-за тебя.
— Нет, это…
— Кто-нибудь постоял за тебя? Всё это время? Кто-либо…
Я больше не могла слышать ни слова. Я стала дёргать ручку двери. Она
выскальзывала с глубоким треском. Я ворчала и тянула её снова, даже когда Дрю
перехватил выше, блокируя дверь. Ни ливень, ни неизвестный район не смогли бы
остановить меня. Я не заботилась о своих рабочих туфлях или о холодном дожде, который
впитывался в мою белую блузку. Я промокла прежде, чем смогла сделать и три шага от
автомобиля.