после того, как он вытащит свой член».
Я выскользнула из своих трусиков, пока он залез в бумажник за презервативом.
Хороший мужчина. Нет никакой необходимости повторять одну и ту же ошибку дважды. Я
закинула свою ногу на него, располагая его подо мной.
Он сжал головку члена одной рукой возле моего входа, а другой взял меня за
челюсть.
— Это — не в последний раз. Скажи, что ты это понимаешь.
— Да. Я понимаю. Я клянусь.
Лгала ли я? Возможно. Но он прижался ко мне, и каждый нерв, заканчивающийся
между моими ногами, завибрировал от этого.
— Скажи это.
65
— Это не в последний раз.
Дрю потянул меня вниз, медленно наполняя меня.
— Посмотри на меня, — прошептал он снова.
— Так хорошо тебя ощущать. Трудно держать свои глаза открытыми.
— Почувствуй это, Марджи. Чувствуй это.
Он подтолкнул меня на себя, заполняя до самого основания, каждый дюйм служил
напоминанием того, что мы имели и какими мы были — переосмысление, начиная с
прошлого, которое оставило нас.
______________
Примечания:
1 — Демозапись, также демоальбом — «черновая» фонограмма, предназначенная
для демонстрации музыкального материала.
2 — Аортальный клапан (лат. valva aortae) — один из клапанов сердца ч еловека, или
других теплокровных животных, располагающийся на границе левого желудочка и
аорты, препятствуя обратному току крови из аорты в левый желудочек в диастолу.
3 — Запретительный судебный приказ (англ. Restraining order)[1] — вид судебного
приказа в англосаксонском праве, в особенности — в США (в праве Великобритании он
известен как англ. non-molestation order — букв. приказ о не досаждении[2]) , которым суд
предписывает тому или иному лицу совершать определённые действия в отношении
другого лица либо, напротив, воздерживаться от совершения таких действий.
Глава 25
1983 год — после Ирландии
Восемнадцать, плюс-минус. По большей части. Мне всегда многое сходило с рук,
поскольку я выглядела и рассуждала, как взрослая, в большинстве случаев я ей и была. Я
не терпела оскорблений и унижений, и я знала себе цену. Это был длинный путь, но я всё
ещё была жадной, как ребенок. Я жаждала опыта. Чего-то нового. Живого.
Освобождающего. Выматывающего. Я любила тестировать мир. Смотреть, что я могу по-
новому сделать.
Я бы стала социопатом, если бы не училась переживать дерьмо, вернувшись из
холодного каменного женского монастыря в старой стране. Я съела этот сраный
бутерброд, которым меня накормили, выбросила кожу рок-группи и стала поступать
подобно восьмилетней.
Первое время, когда моя мать передавала Джонатана в мои руки, она выглядела
нервной. В течение первой недели она не хотела, чтобы я притрагивалась к нему. Все
могли, но не Марджи. Возможно из-за того, что он был драгоценным, единственным
мальчиком из её восьми детей, однако она притягивала его ближе к себе, как будто я
смогла бы броситься на него или сделать что-то ещё. Или мое безответственное поведение
передастся ему. Я не принимала это на свой счет.
Послеродовая депрессия не была должным образом диагностирована в те годы, так
что с мамой обращались как с истеричкой, а я не обращалась вовсе. Я чувствовала себя
так, как будто мои внутренности были вырваны и заменены опилками. Я не ела. Я не
разговаривала много. Мы обе испытывали сильную боль и действовали так, как будто
ничего и никогда не шло наперекосяк.
66
В конечном счете, я забирала Джонатана у медсестры, в то время как мама дремала.
Он был всем. У него был небольшой пучок рыжих волос и кристально голубые глаза,
которые в конечном итоге превратились в зеленые. Я заботилась о нем, как и обо всех
своих сестрах, но что-то ещё ощущалось в Джонатане. И запах. Запах младенца не был
новым, но его — был другим. Это был аромат небес и земли. Он хватал мой палец своей
крошечной ручкой, и это не чувствовалось как рефлекс новорожденного. Его власть
походила на просьбу. Связь.