сказочку — свою схему, чтобы оставить своего внука в семье, как предполагалось, для
защиты моей матери.
Я не могла отказаться от своего отца из-за этого, но главным образом, я молчала,
чтобы защитить моего сына, Джонатана. Я умру с этой тайной. Я самостоятельно зашью
свой рот, прежде чем позволю правде покинуть мои губы.
Единственный другой человек, который всё знал, был мужчиной с цветами на
автомобильной парковке кладбища в Кентукки.
Небольшая заметка обо всём, после моего ухода той ночью из дома.
— Я обещаю прикончить тебя, — прошептала я Дрю как-то ночью, запутавшись в
простынях и темноте, мой голос сел от того, сколько раз я выкрикивала его имя.
Он поцеловал меня. Я могла попробовать свою киску на вкус у него на лице.
— Ты всегда угрожаешь мне, прежде чем уснуть.
Это происходило в тот момент, когда я беспокоилась, что воспользовалась им.
Беспокоилась, что моя семья будет перевернута вверх тормашками. Что мой брат сойдет
сума. Что моя мать уйдет глубоко в себя. А мой отец, всегда непредсказуемый, уничтожит
гонца, а этим гонцом являлась я.
— Ты единственный, кто знает, — я коснулась лица Дрю в темноте. — Я доверяю
тебе. Но я прикончу тебя.
Он скрепил мои руки над головой:
— А я прикончу тебя.
Мы обсуждали это сотню раз. В кровати, на обеде, серьёзно и в шутку. «Я прикончу
тебя» — не было угрозой. В действительности нет. Это был мой способ сказать, как
глубоко я доверяла ему.
— Только если я первой не прикончу тебя, — сказала я, подталкивая свои бедра к
нему.
— Как ты собираешься это сделать, Синни-Син-Син?
— Испытай меня.
85
Дрю позволил моим рукам двигаться и обнял меня:
— Никогда.
— Смышленый парень.
Он не двигался и едва сделал паузу.
— Поехали в Нью-Йорк со мной. Я не могу жить без тебя. Город походит на могилу.
Я вздохнула. Между нами было очень большое расстояние в течение слишком долгих
месяцев.
— Говоря об испытании… я жду экзаменов в феврале.
Дрю приподнялся на локтях, глаза расширены: голубые, потрясенные и
восхищенные. Я ждала, чтобы рассказать ему эту новость, так что теперь я могла
насладиться его реакцией.
— Адвокатура в штате Нью-Йорк, в США? — спросил он.
— Нет, задница, адвокатура старика на Седьмой и Би. Конечно адвокатура в штате
Нью-Йорк.
Он быстро отскочил от меня, сел прямо, внезапно проснувшись.
— Ты должна заниматься. Ты занималась? Мы должны пройти через это.
— Расслабься. Это легко.
Он запрыгнул сверху на моё тело и полностью покрыл его счастливыми поцелуями.
Я не забыла, что свело нас вместе, но это ушло на дно благодаря чувству безопасности и
радости. Я должна была согласиться: как только вернулись чувства, они ощущались
довольно-таки хорошо.
Парковка автомобилей кладбища Кентукки была пустынной — стояло только
несколько грузовиков. Наш сверкающий черный Ауди был самым ярким объектом на
несколько миль. Дрю припарковал его посередине парковки, подальше от деревянных
столбов, выпирающих под странными углами из земли. Заржавевшие цепи между ними
принимали форму завернутых в улыбку кудзу1, один за другим по краям прямоугольника
— улыбка, улыбка, улыбка. Небо было цвета асфальта, и товарняк медленно пыхтел,
громыхая по краю реки, как будто выпендривался вечной длиной, подобно павлину,
демонстрирующему свой хвост.
Я сдала свой экзамен в адвокатуру штата Нью-Йорк через шесть месяцев после
сдачи в Калифорнийскую. Я угрожала сдать экзамен ещё в сорока восьми штатах, ради
забавы, а Дрю угрожал привязать меня к кровати за это.
И это отлично сработало.
Всё отлично сработало. Я уезжала. Возможно на несколько лет, возможно ради
хорошего, но я уезжала. Я никогда не представляла, что оставлю Лос-Анджелес, но
осознание предстоящей свободы заставило меня почувствовать себя легкомысленной и
беззаботной.
Меня. Маргарет Дразен.
Я стала чокнутой за недели, прежде чем мы наконец-то уехали. Папа не был
счастлив, когда мы сказали ему об этом, и он зыркнул на Дрю так, как если бы он
86
запомнил его двенадцать лет назад, когда молодой человек обивал пороги дома, спрашивая
о старшей дочери. Ну, вы знаете, а мне пофигу.
Дрю настоял, что мы поедем по 70-му шоссе, я же вообще не думала об этом. Но он