— Это не бред, у меня поручение от директора департамента полиции.
— А! Ну тогда назовем «синдром Ванзарова — Сабурова». Звучит неплохо.
— Аполлон Григорьевич, мне Лунного Лиса поймать нужно… Пока его раньше меня не поймали.
Лебедев радостно свистнул.
— Вот оно как протекает: сразу в острой форме. Уже лунных лисиц ловит.
— Не лисиц, а Лиса, — ответил Ванзаров. — Хотя это чистый блеф, который для чего-то разыграли. Не вижу истинных целей.
— Рад, что приходите в сознание. А что у нас за лис появился? По полицейским сводкам такого персонажа не припомню. Может, в картотеке антропометрического бюро посмотреть? Так я быстро, все под рукой…
— Не тратьте время. Это только игра. Пока не определить, чья именно. И для чего.
— Так зачем же вас в нее впутали?
— Честно ответить не могу, а врать нет сил…
— Ну и ладно, — Лебедев потрогал пульс и остался доволен. — Есть предположения, кто вас мышьяком угостил?
— Предположений нет. Есть твердая уверенность. Это предупреждение одного милого старичка, более известного как Стенька-Обух…
— Воровского старшины Казанской части?
— Именно так… Сам виноват, видел же, что за мной его подручный увязался. Подумал: пусть побегает. А он вел упорно.
— И где вас подловил?
— В самом удобно месте: зашел в трактир Родионова перекусить, а он с заднего входа на кухню заглянул. Посланцу Стеньки-Обуха нигде отказа не будет. Да и поди докажи, что меня в этом трактире отравили.
— Зачем же Стеньке так явно идти поперек полиции?
— Выхода у него нет. Меня предупредили, что, если Лунного Лиса найдут раньше меня, расправятся, как сочтут нужным.
— Обух тоже Лиса ищет?
— Ничего другого ему не остается, — ответил Ванзаров. — В очень неприятное положение перед воровским миром поставил его Лунный Лис. Тут уже дело о власти Обуха идет… Аполлон Григорьевич, мне действительно к вечеру надо быть на ногах.
— Не смейте мечтать! — сказал Лебедев. — У меня часик-другой полежите, я за вами понаблюдаю, а потом на пролетке домой. И никаких разговоров. Никуда ваш Лунный Лис не денется. Их еще предостаточно будет, а вы у нас один.
— Вы даже мертвого уговорите, — сказал Ванзаров, чувствуя, как проваливается в густой, тягучий сон. Видно, в микстуру Лебедев подмешал что-то успокоительное. — Я сейчас… Я… Сейчас… Я только немного… — он глубоко и ровно засопел.
Аполлон Григорьевич тихонько встал, взял армейское одеяло и бережно накрыл им спящего. Отойдя на цыпочках, он сел на стул, на котором провел бессонную ночь, достал початую бутылку коньяка и налил граненый стакан до края. Выпил залпом и даже не поморщился. После пережитого сегодня, когда в одиночку вытаскивал с того света лучшего друга, не зная, чем кончится, он имел на это право.
— Ах, мальчик-мальчик, дорогой мой… — тихо сказал он. — Что же они с тобой делают? Не берегут тебя. Не понимают, какое сокровище у них в департаменте служит.
Лебедев выпил еще коньяку, но так ничего и не почувствовал.
12
Мучаясь от любопытства, Граве отправился за утренними газетами, даже не позавтракав. Он скупил все издания от «Листка» до «Ведомостей Санкт-Петербургского градоначальства» и с охапкой отправился в ближайшую кофейню на Невском проспекте. После вчерашних оваций можно было предвкушать огромные репортажи, где, несомненно, упомянут и его имя.
Усевшись за столик у окна, чтобы было светлее, Граве развернул верхнюю газету. Пробежав все полосы, он подумал, что это всего лишь случайность, отложил и взялся за вторую. Затем третью. Пролистав подряд четыре-пять выпусков, Граве понял, что случайность повторилась во всех изданиях. Что было для него полной неожиданностью.
Вместо подробных репортажей об историческом событии газеты напечатали крошечные заметки, засунув их в самый неудобный «подвал», где печатались платные объявления о найме кухарок. Ни одной фамилии, ни одного члена команды не упоминали. Более того, умолчали о генерале Бутовском. Сообщения сводились к тому, что группа энтузиастов планирует поехать на Олимпийские игры, что не может не вызывать удивления. Вместо того чтобы заниматься полезным делом, господа играют в спортивные игры. И все в таком же роде. Ни одного доброго слова о первой олимпийской команде России! Граве представить не мог, как репортеры, видя все своими глазами, могли написать такую чушь. Это у них называется «болеть за нашу команду». Газеты полетели на пол, где им самое место.